Постой! здесь хорошо! зубчатой и широкой Каймою тень легла от сосен в лунный свет… Какая тишина! Из-за горы высокой Сюда и доступа мятежным звукам нет.Я не пойду туда, где камень вероломный, Скользя из-под пяты с отвесных берегов,Летит на хрящ морской; где в море вал огромный Придет – и убежит в объятия валов.Одна передо мной, под мирными звездами,Ты здесь, царица чувств, властительница дум…А там придет волна – и грянет между нами…Я не пойду туда: там вечный плеск и шум!
<1847, 1855
>
* * *
Ее не знает свет,- она еще ребенок;Но очерк головы у ней так чист и тонок И столько томности во взгляде кротких глаз,Что детства мирного последний близок час. Дохнет тепло любви,- младенческое око Лазурным пламенем засветится глубоко,И гребень, ласково-разборчив, будто сам Пойдет медлительней по пышным волосам, Персты румяные, бледнея, подлиннеют… Блажен, кто замечал, как постепенно зреют Златые гроздия, и знал, что, виноград Сбирая, он вопьет их сладкий аромат!
<1847>
* * *
Тебе в молчании я простираю руку И детских укоризн в грядущем не страшусь.Ты втайне поняла души смешную муку,Усталых прихотей ты разгадала скуку;Мы вместе – и судьбе я молча предаюсь.Без клятв и клеветы ребячески невинной Сказала жизнь за нас последний приговор.Мы оба молоды, но с радостью старинной Люблю на локон твой засматриваться длинный; Люблю безмолвных уст и взоров разговор.Как в дни безумные, как в пламенные годы,Мне жизни мировой святыня дорога;Люблю безмолвие полунощной природы,Люблю ее лесов лепечущие своды,Люблю ее степей алмазные снега.И снова мне легко, когда, святому звуку Внимая не один, я заживо делюсь;Когда, за честный бой с тенями взяв поруку,Тебе в молчании я простираю руку И детских укоризн в грядущем не страшусь.
<1847>
* * *
Я болен, Офелия, милый мой друг!Ни в сердце, ни в мысли нет силы.О, спой мне, как носится ветер вокруг Его одинокой могилы.Душе раздраженной и груди больной Понятны и слезы и стоны.Про иву, про иву зеленую спой,Про иву сестры Дездемоны.