Русская поэзия XVIII века

Теплой осени дыханье,
Помавание дубов,
Тихое листов шептанье,
Восклицанье голосов
Мне, лежащему в долине,
Наводили сладкий сон.

Видел я себя стоящим

На высоком вдруг холму[219],
На плоды вдали глядящим,
На шумящу близ волну;
И как будто в важном чине
Я носил на плéчах холм[220].

Дальше: власти мне святые

Иго то велели несть,
Все венцы суля земные,
Титла, золото и честь.
«Нет! – восстав от сна глубока,
Я сказал им, – не хочу.»

«Не хочу моей свободы,

Совесть на мечты менять:
Гладки воды, коль погоды
Их не могут колебать.
Власть тогда моя высока,
Коль я власти не ищу».

1803

Лебедь [221]

Необычайным я пареньем
От тленна мира отделюсь,
С душой бессмертною и пеньем,
Как лебедь[222]

, в воздух поднимусь.

В двояком образе нетленный,

Не задержусь в вратах мытарств[223];
Над завистью превознесенный,
Оставлю под собой блеск царств.

Да, так! Хоть родом я не славен,

Но, будучи любимец муз,
Другим вельможам я не равен
И самой смертью предпочтусь.

Не заключит меня гробница,

Средь звезд не превращусь я в прах[224];
Но, будто некая цевница,
С небес раздамся в голосах.

И се уж кожа, зрю, перната

Вкруг стан обтягивает мой;
Пух на груди, спина крылата,
Лебяжьей лоснюсь белизной.

Лечу, парю – и под собою

Моря, леса, мир вижу весь;
Как холм, он высится главою,
Чтобы услышать Богу песнь[225].

С Курильских островов до Буга,

От Белых до Каспийских вод,
Народы света с полукруга,
Составившие россов род,

Со временем о мне узнают:

Славяне, гунны, скифы, чудь,
И все, что бранью днесь пылают,
Покажут перстом – и рекут:

«Вот тот летит, что, строя лиру,

Языком сердца говорил,
И, проповедуя мир миру,
Себя всех счастьем веселил»[226].

Прочь с пышным, славным погребеньем.

Друзья мои! Хор муз, не пой!
Супруга! облекись терпеньем!
Над мнимым мертвецом не вой.

1804

Признание [227]

Не умел я притворяться,
На святого походить,
Важным саном надуваться
И философа брать вид;
Я любил чистосердечье,
Думал нравиться лишь им,
Ум и сердце человечье
Были гением моим.
Если я блистал восторгом,
С струн моих огонь летел,
Не собой блистал я – Богом;
Вне себя я Бога пел.
Если звуки посвящались
Лиры моея царям, —
Добродетельми казались
Мне они равны богам.
Если за победы громки
Я венцы сплетал вождям, —
Думал перелить в потомки
Души их и их детям.
Если где вельможам властным
Смел я правду брякнуть вслух, —
Мнил быть сердцем беспристрастным
Им, царю, отчизне друг.
Если ж я и суетою
Сам был света обольщен, —
Признаюся, красотою
Быв плененным, пел и жен.
Словом: жег любви коль пламень,
Падал я, вставал в мой век.
Брось, мудрец! на гроб мой камень,
Если ты не человек.

1807

Евгению. Жизнь званская [228]