Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского

Почему такого человека понесло в революцию? Так ведь он видел то, что видел. Сибирь тогда была местом, где закон – тайга, а прокурор – медведь. И беспредел там царил всякий. Разномастные начальники являлись местными царьками, которые делали что хотели. Управы на них не было. Плюс к этому – местные богатеи. Тогдашние золотопромышленники вели себя так, что бандиты девяностых кажутся законопослушными гражданами. А что? На тогдашних олигархов в Сибири также не имелось никакой управы. И это Кропоткин видел. Далее. Он поработал разведчиком. Но ведь разведка (а по тем понятиям – «шпионство») – дело не самое благородное, особенно по тогдашним дворянским представлениям. А потому, когда вбитые с детства представления о чести сталкиваются с жестокой реальностью, люди могут сделать разные выводы. Одни – «это тоже служба Отечеству, раз уж так вышло, будем возиться и в этой грязи». Но… Можно ведь было сделать и иной вывод. Если государство применяет такие методы, то значит, государство как институт – зло… Кропоткин подался в революционеры. Во время поездки за границу он познакомился с Бакуниным и вступил в Юрскую федерацию. Затем являлся членом народнического кружка «чайковцев». Там он отличился тем, что наладил неплохо действовавший канал переправки литературы с помощью контрабандистов (об этом способе речь шла). Во многом ему помогало вынесенное из экспедиций умение общаться с разными людьми.

Правда, недолго музыка играла. В 1874 году Кропоткин был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Впоследствии он был переведен в тюремную больницу, где режим был мягче. Откуда бежал и оказался за границей.

Пребывание Кропоткина в эмиграции было куда больше связано с международным анархическим движением, нежели с российскими революционерами. В 1882 году он был арестован французскими властями. Местные анархисты устроили в Лионе взрыв, так его на всякий случай тоже загребли. Кропоткин получил пять лет. В 1886 году его досрочно выпустили, мятежный князь переселился в Великобританию и, в общем-то, отошел от активной политической деятельности. Он стал заниматься разработкой теоретических вопросов анархизма, выпустил ряд книг, став кем-то вроде «живого классика». Причем его уважали и те эмигранты, которые анархистских идей абсолютно не разделяли, в том числе и Ленин. Ни у кого не вызывала сомнение его объективность. Кропоткин смотрел на происходившее с эдакой олимпийской высоты.

* * *

Итак, вот таким был третейский суд. Он начался 10 октября 1908 года в Лондоне, на квартире Савинкова. Поскольку судили Бурцева, то Азеф на этом сборище не присутствовал. Подробности его описывать нет смысла. Главное – Бурцев доказал свои обвинения. Козырем «охотника за провокаторами» стало признание бывшего начальника Департамента полиции Алексея Александровича Лопухина, что Азеф – агент полиции. Вопрос, почему Лопухин «раскололся», до сих пор является предметом споров историков. Но что сделано, то сделано. Кропоткин был однозначно согласен с выводами Бурцева. Другой член суда, «Герман Лопатин», сказал: «За такое убивают».

Члены ЦК эсеров были в полном шоке. Рушился весь их мир. Так что революционеры стали метаться. Савинков и Чернов в начале декабря 1908 года отправились в Лондон, где тогда находился Лопухин, с тайной надеждой, что он не подтвердит того, что сказал Бурцеву. А тот взял да и подтвердил. Так, он заявил, что Азеф являлся самым крупным провокатором в партии социалистов-революционеров и в последнее время получал до 14 тысяч рублей в год. Савинков впоследствии писал:

«В искренности Лопухина нельзя было сомневаться, в его поведении и в словах не было заметно ни малейшей фальши. Он говорил уверенно и спокойно, как честный человек, исполняющий свой долг».

И встал вопрос: а что теперь делать? «Собрания эти были почти ежедневные, в составе 15–20 человек.

Дебатировался вопрос – как быть с Азефом?»

(А. Аргунов, член партии эсеров)

Дело в том, что многие боевики ничего слышать не желали. Так что руководители партии опасались нового раскола. А ведь имелась опасность, что в случае ликвидации Азефа наиболее отмороженные из боевиков начнут стрелять и в них… Имелось и еще одно опасение.

«Казалось, что убийство в Париже (там в это время находился Азеф. – А. Щ.) человека повлечет за собой огромные репрессии для всей эмиграции, даст в руки русского правительства оружие разделаться при содействии французского со своими врагами».

(А. Аргунов)