Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков

Симбирская епархия насчитывала 774 церкви, 192 часовни, 11 монастырей, и имела практически тот же набор духовно-учебных заведений: Симбирскую духовную семинарию (основана в 1840 г.). Симбирское, Сызранское и Алатырское духовные училища, готовившие основные кадра священно– и церковнослужителей для епархии, епархиальное женское училище и 471 церковно-приходскую школу[71]. В обеих епархиях существовали братства (святителя Николая, преподобного Сергия Радонежского, равноапостольной Марии Магдалины, Трехсвятительское – в Симбирской епархии, и Свято-Алексиевское – в Самарской), епархиальные попечительства о бедных духовного звания, епархиальные комитеты Православного Миссионерского общества, отделения Российского Библейского общества. В Симбирской епархии в 1912–1916 гг. действовало церковно-археологическое общество[72].

В Пензенской епархии имелось 916 церквей, 62 часовни, 19 монастырей (7 мужских и 12 женских), женская община, 14 богаделен и 7 больниц при церквах и монастырях. Осуществлял свою деятельность целый ряд духовно-учебных заведений: Пензенская духовная семинария, Пензенское, Нижнеломовское и Краснослободское духовные училища, епархиальное женское училище, 605 церковных школ[73].

Регулярно издавались местные выпуски «Епархиальных ведомостей» (в Пензенской епархии с 1866 года, в Самарской – с 1867, а Симбирской – с 1876[74]) – специального журнала для духовенства, в котором помещались как официальные распоряжения и указы Синода и консистории, так и статьи, посвященные злободневным проблемам церковной и общественной жизни.

Синодальная система церковного управления, возникшая в результате церковной реформы Петра Великого, вполне отвечала принципам государственно-церковных отношений, в которых церкви была уготована подчиненная по отношению к светской власти роль. Церковь стала государственной. В бюрократическом языке появился новый штамп – «ведомство православного исповедания». Историки по-разному оценивают значение церковной реформы Петра, в зависимости от их отношения к самой церкви. Историк и богослов Иоанн Экономцев пишет следующее: «Реформа Петра оказалась чревата негативными последствиями для Церкви. Нарушение принципа соборности не могло не привести к определенной стагнации церковной жизни. Разверзлась брешь между центральной церковной властью, назначаемой и действующей по указу государя, и поставленными в полную зависимость от нее епархиальными архиереями»[75]. Либеральный историк П.Н. Милюков придерживается иного мнения: «…Национализация церковного устройства есть совершенно естественное последствие охранительного характера восточной церкви…«Смирение» высшего руководящего слоя русского духовенства перед верховной властью и ее представителем, обер-прокурором Синода, осталось характерной чертой русского строя вплоть до революции 1917 г.»[76] Справедлива точка зрения Г. Зайцева: «…О церковных реформах Петра в литературе имеется много противоположных высказываний. Одни историки, например. Никольский Н., рассматривают Петра как представителя свободомыслия и все его церковные реформы расценивают как близко стоящие к атеизму. Другие историки, как В. О. Ключевский, склонны видеть в Петре глубоко религиозного и даже суеверного человека. Мы не можем согласиться ни с теми, ни с другими. Мы должны к церковным реформам Петра подойти с тем же критерием, с каким подходим ко всей его политике… Он подчинил церковь и религию интересам господствующих классов, превратил церковь в часть государственного аппарата, служащего интересам возвышения и укрепления дворянской империи»[77]. Несмотря на столь полярные утверждения, в них содержится одна общая мысль: синодальная система была помехой для духовного развития и самостоятельности церкви, превращая ее в послушное орудие монаршей воли.