Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков

Важным звеном в системе консисторского управления были благочинные и общеепархиальные съезды духовенства. Они возникли практически одновременно – около 1867 г. Предметом деятельности благочинных съездов являлись «обмен мыслей и опыта в области пастырского служения, изыскание мер к устранению недостатков в церковно-общественном строе жизни, выбор депутатов на епархиальные и окружные съезды, членов совета (благочиннического – A.M.), духовника, духовных следователей, цензоров проповедей, изыскание средств на открытие и расширение окружных библиотек, а также раскладка взносов на пособия вдовам и сиротам округов»[126]. Со временем «братское» обсуждение вопросов пастырской практики и проблем церковно-общественной жизни почти совершенно выпало из сферы компетенции благочинных съездов. Они потеряли самостоятельное значение, превратившись в подготовительную комиссию училищных съездов и выборное собрание[127]. Впрочем, даже выборы не гарантировали того, что должность благочинного займет известный и достойный священник. Как справедливо отмечал один автор, «скупость и скудость духовенства отбивают всякую охоту искать депутатства». И приводил в подтверждение своих слов такой пример: «Выборы депутатов в одном из уездов были уже закончены, когда в собрание явился запоздавший священник. Первый вопрос его был: а кто выбран? Называют. А какая сумма на содержание? – Пятнадцать, примером, рублей. – Я еду за пять, – предлагает опоздавший к выбору. И духовенство согласилось»[128]. При таких условиях, в депутаты, а затем в благочинные попадали далеко не лучшие представители приходского духовенства. Большим недостатком съездов была неопределенность при подсчете голосов присутствующих. В некоторых епархиях священники имели полный голос, дьяконы и псаломщики – половину и две трети, а исправляющие должность псаломщика – треть голоса, в других (Симбирской) дьяконы и псаломщики имели по полголоса, а в третьих – не имели его вообще[129].

Епархиальные съезды духовенства родились в результате либеральных реформ 1860-х гг. «В съездах почти из ничего создалось сильное учреждение потому, что в основе учреждения лежали истинно канонические начала «свободы и совещательной деятельности», – пишет архимандрит Михаил, – «Епископ правит по совету и через пресвитеров». Такова каноническая норма. По терминологии «апостольских постановлений», пресвитерство есть управляющий и судящий – только не в окончательной форме – «голос», стоящий необходимо вместе с последним «решением» епископа. В Русской Церкви мы не знаем «пресвитерского совета» как постоянного учреждения; однако и здесь сама необходимость создала орган, через который приняло участие в управлении епархией пресвитерство[130]. Речь идет о так называемых «собориках» – съездах священников в допетровской Руси, первоначально созывавшихся для «поучения от архиерея», а затем превратившиеся в совещания об епархиальных делах.

Первоначально задачей епархиальных съездов являлись выборы членов правления от духовенства в духовные училища и семинарии, а также изыскание средств для поддержки духовных школ. Однако заботой о школах съезды не ограничились. Мало-помалу они приобрели право обсуждать экономические вопросы и организовывать сословную взаимопомощь. Благодаря им возникли кассы взаимопомощи духовенства и эмеритальные. Съезды хлопотали о строительстве домов для священнослужителей. В помощь бедным духовного звания съездами были организованы общеепархиальные и окружные попечительства. В ведение съездов перешли приюты и богадельни для сирот священнослужителей[131]. Кроме того, они оказывали помощь в создании благочиннических и даже епархиальных библиотек. Так, например съезд духовенства Самарской епархии сессии 1895 г. (с 25 мая по 7 июня), состоявший из 43 депутатов (председателем был избран протоиерей Николай Ласточкин), образовал комиссии для рассмотрения следующих вопросов: 1) о ревизии Самарского епархиального свечного завода, 2) об осмотре дома, предлагаемого Советом епархиального женского училища приобрести в собственность, 3) об осмотре дома в Самаре для помещения епархиальной богадельни имени императора Александра III, 4) о проекте по устройству епархиальной типографии в Самаре, 5) о проверке отчётов о состоянии эмеритальной кассы духовенства и всех дел, касающихся этого учреждения[132].