Русская Православная Церковь за границей в 20-е годы XX века

Доклады по неотложным церковным делам поступали в Канцелярию Архиерейского Синода буквально со всего мира. Только за четыре месяца 1922 года были заслушаны рапорты священников с Кипра, Афона, из Египта, Польши, Болгарии, Румынии, Латвии, Литвы, Китая. Первые сведения о Бизерте появляются в Журналах заседаний Архиерейского Синода во второй половине 1920-х годов. В мае 1926 года (в журнале ошибочно 1925 год, вписано от руки), откликаясь на просьбу об оказании материальной помощи русской православной церкви в Бизерте, Архиерейский Синод постановил выдавать из синодальных сумм по 100 фр. фр. в месяц в течение 6 месяцев, начиная с 1 /14 июня[26]. В сентябре ктитор русской православной церкви в Бизерте В. Алмазов выразил благодарность за назначенное Архиерейским Синодом пособие для названной церкви и просил Синод обратиться к Сербскому правительству с просьбой о выдаче кредита для храма, с целью обслуживания сербских могил в Бизерте. Синод поддержал просьбу и обратился в Министерство веры Королевства СХС с просьбой о выдаче небольшого кредита на обслуживание названных могил[27].

В июне 1927 года в ответ на ходатайство Архиерейского Синода об отпуске средств из бюджета Королевства СХС на пособие для священника русской православной церкви в Бизерте, обслуживающего сербов и могилы сербских воинов, был получен положительный ответ и уведомление Заместителя Министра Веры Королевства СХС. Об этом постановили сообщить для исполнения ктитору русской православной церкви в Бизерте, «возбудившему ходатайство о субсидии»[28].

В октябре 1929 года староста русской православной церкви в Бизерте В. Алмазов обратился с прошением об оказании денежного пособия русскому храму, которому в свое время было назначено пособие по 100 фр. в месяц на 1927 и 1928 годы. В справке указывалось, что «за 1927 г. Пособие уже выслано, а за 1928 год еще не высылалось». Синод постановил: «1. Выслать при первой же возможности пособие за 1928 год. 2. Продлить таковое пособие и на 1929 год»[29].

Марокко

Существование русских церквей на канонических территориях восточных Патриархатов зависело от договоренности с главами этих Церквей.

Появление русской общины в Марокко стало возможным благодаря тому, что в этих местах в 1926 г. оказался греческий архимандрит Василий (Левандос), ехавший из Иерусалима в США через Касабланку, он-то и совершал первые службы для русских. В 1927 г. из Парижа специально для русских был прислан иеромонах Варсонофий (Толстухин), устроивший полноценный приход[30].

Интересно, что у истоков создания и строительства Воскресенского храма в Рабате стояла местная арабская семья. Не имея никаких средств для приобретения земли, иером. Варсонофий неожиданно получил помощь от одного исцеленного знатного араба, Шерифа Хусейна Джебли. Русский священник помолился над больным марокканцем, и тому стало лучше. Это сочли за чудо, и араб фактически подарил необходимый для строительства участок земли в районе Babe Temara[31]. «Таким образом, в августе 1932 г. на земле, чудесно приобретенной за 1 франк, воздвигнут был храм стоимостью в 60 000 франков. При храме выстроена колокольня за 25 000 франков и возник домик за 25 000 франков»[32]. Этот пример воодушевил русских эмигрантов на создание православных приходов в других местах.

Создание Воскресенского храма в Рабате тесно связано с деятельностью Французского Иностранного легиона и службой в его рядах русских военных-эмигрантов. Французский иностранный легион был создан 9 марта 1831 г. для колонизации Алжира. Король Луи-Филипп смог получить нужные войска и заодно сократить в стране численность «нежелательных» слоев населения. Французское правительство нуждалось в регулярном пополнении Иностранного легиона за счет людей, имевших военный опыт, но без средств к существованию. Не успела русская эскадра с войсками генерала Врангеля войти в Константинополь и стать на якорь в бухте Мод, на кораблях появились вербовщики в легион. Для многих русских офицеров служба в Иностранном легионе становилась альтернативой голодной смерти или самоубийству[33].

В. Е. Колупаев (игумен Ростислав), ставший в 1997 г. настоятелем Воскресенского храма в Рабате и тщательно изучивший приходской архив, отмечает: