Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие

Можно встретиться и с противоположной – «разрушительной» тенденцией. Е. Трофимова в словарной статье о С. Василенко отмечает, что в ее творчестве нет традиционной трактовки «женственности»: «Почти все героини спонтанно сочетают в себе как жертву, так и преступника. Физические их унижения и страдания становятся нормой, перестают носить характер исключения, любовь не воспринимается ими как романтическое чувство и связывается нередко с разочарованием, болью и жестокостью» [44].

Особым образом в «женской» прозе организуется топос [45]. Местом действия обычно становятся родильные отделения, больница, дом, офис, школа, общежития. Скажем, в произведении М. Палей «Отделение пропащих» (1991) говорится: «Экзистенциальная природа этого учреждения (больницы. – Т.К), с жуткой простотой обнажающей общую основу жизни и смерти, сходна с природой армейской казармы, тюремной камеры, отсека космического корабля, барака концлагеря. Список можно продолжить».

Подробно обозначается не уникальная, а вполне заурядная бытовая обстановка. Поэтому так часто описывается коммунальная квартира, причем таковой становится иногда и квартира, в которой проживают родственники. Каждый из героев нуждается в собственной бытовой среде, но вынужден приспосабливаться к жизни в коллективе, что постепенно делает героев похожими друг на друга и внешне и внутренне. Подобная ситуация подробно описывается в романе О. Славниковой «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» (1996).

В бытовой сюжет нередко вписывается любовная история, одну из возможностей завершения конфликта показывает В. Токарева, давая явно ироничное название своему рассказу – «Happy end» («Счастливый конец»). М. Абашева полагает, что в «женской» прозе читатель застает в основном «руины любви»: разводы, расставания, глухую взаимную супружескую ненависть. Разнообразие описываемых автором отношений можно также считать одной из особенностей «женской» прозы.

Автор показывает, как героиня стремится вырваться из рутины или, напротив, предпочитает принимать все, как есть. Часто описываются физические страдания, унижения и насилие. Отметим и определенный натурализм изображения подобной ситуации: «Из сумки, мешая ему нести, торчали параллельно куриные лапы в желтом кожистом рванье, их морозная окаменелость выглядела как предельное, почти балетное напряжение сил, а потом в задубелой сумке, чавкнув, пролилась сметана. » (О. Славникова «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки»). Вместо объяснения герои как бы напряженно прислушиваются к происходящему, сосредоточиваясь на бытовых предметах, скажем, на сумке, которую герой собирается помочь донести героине. Так своеобразно автор выражает отношения между ними.

Новое поколение писательниц, вошедших в литературу в 2000-е годы, отказывается от маркировки своего письма как женского, описывая отношения, завязывающиеся в семейной или молодежной среде. На место «женского» вступают категории «инфантильного», «детского», «подросткового». Созданные ими произведения можно в равной степени отнести и к «женской», и к «молодежной» прозе: К. Букша (р. 1983), А. Гостева (р. 1975), М. Рыбакова (р. 1973). Внимание критики и обозревателей к подобным произведениям, лестные оценки типа «юная Франсуаза Саган из Екатеринбурга» по отношению к И. Денежкиной (В. Топорова) подтверждают, что авторам удалось точно и достоверно рассказать о взаимоотношениях в молодежной среде, используя ассоциативные связи и поток сознания.

Встречалась и противоположная оценка, как отметил один из критиков, «это не «поток сознания», это стоячий пруд, в котором вяло бултыхаются пяток типажей, а сверху зеленеет ряска молодежного сленга», «это все о том, как я пою что вижу и как умею»: «Волковой – по фигу. Она идет в «Молоко», чтобы на халяву бухнуть и развлечься. Поглядеть, как пьяные девки будут хотеть Ляпу, Крэза, Сэма и Витю. Они ей более безразличны, чем мне. Это я сижу у Ляпы дома и обжигаюсь кофе, а не она» (И. Денежкина).

Отметим насыщенность временными деталями: часто упоминаются компьютеры, чаты, инеты. А. Гостева (Анастасия Сергеевна, р. 1975) рассказывает об отношениях с мужчиной и женщиной, юношей и девушкой, которые развиваются в виртуальном мире, с помощью электронных писем. Подчеркивая отнесенность к современной культуре, автор набрала текст в две колонки, имитируя газетные полосы.

Характерен язык молодых авторов. Фиксируя особенности молодежной среды, И. Денежкина вводит жаргонизмы (универ, фак),цитирует строчки из песен, они приводятся и в качестве эпиграфов. Да и само название «Дай мне» является жаргонизмом, отсюда возможная его расшифровка в подзаголовке: «Song for Loves» («песня для любовников»).