Русская проза рубежа XX–XXI веков: учебное пособие

Ироническая интонация порождает авторскую игру в ассоциации, когда задается ситуация и допускаются разнообразные толкования одного феномена. Рассказывая свою незатейливую историю, герой вспоминает разговор с соседской старухой, которая сидела с ним, когда он был маленький, о том, какой бог лучше: «Особенно мне нравился Ра, бог, которому доверились много тысяч лет назад древние египтяне, – нравился, наверное, потому, что у него была соколиная голова, а летчиков, космонавтов и вообще героев по радио часто называли соколами». Так вводится символическое значение имени.

Оппозиционное противостояние официальной культуре и ее языку привело некоторых критиков к выводу, что В. Пелевин близок к кинизму как к эстетической системе, демонстрирующей абсурдность официальных ценностей и эталонов поведения человека через их осмеяние. Возможно, основанием послужило третье имя героя – Кривомазов, также несущее в себе несколько значений, одно из которых указывает на героя Ф. Достоевского.

Характерно, что переклички с В. Аксеновым носят у В. Пелевина не только внешний, но и внутренний характер. В романе «Generation «П» (1999) В. Пелевин дает главному герою необычное, даже парадоксальное имя Вавилен, которым Татарского наградил отец, соединявший в своей душе веру в коммунизм и идеалы шестидесятничества. Оно было составлено из слов «Василий Аксенов» и «Владимир Ильич Ленин». Перед нами своеобразные образы-символы, каждый из которых воплощает «новую» эпоху – послереволюционную и послеоттепельную.

Создавая альтернативные версии отечественной истории, В. Пелевин придумывает оригинальные сюжетные ходы. Знаменитая трубка Сталина оказывается секретным оружием, а он сам лишь одним из семи двойников, последовательно управляющим страной, «живой шахматной фигурой» («Реконструктор»). Получается, что перестройка возникает в результате мистических упражнений уборщицы одного из московских общественных мужских туалетов Веры Павловны, сосланной после смерти в роман Н. Чернышевского в наказание за занятиями медитациями и оккультизмом, за «солипсизм третьей стадии».

В рассказе «Хрустальный мир» (1996) и в романе «Чапаев и Пустота» автор указывает на дьявольский характер советской власти; в «Хрустальном мире» В. И. Ленин представляется древним демоном. Данной теме также посвящено ироничное эссе Пелевина «Зомбификация советского человека» (1996). «Помещение реалий советской жизни в контекст оккультно-магического мировосприятия стало характерным стилистическим приемом, определившим основные особенности пелевинской прозы <...> Заурядные явления советской (затем и постсоветской) действительности в них получают оригинальную интерпретацию и представляются манифестацией мощных и злобных магических ритуалов», – отмечает С. Некрасов.

Свое видение тоталитарного общества В. Пелевин обычно реализует посредством метафорических рядов или философского гротеска. Он замечает: «.История России есть некое четвертое измерение по хронологии и только при взгляде из этого четвертого измерения все необъяснимые чудовищные скачки, зигзаги и содрогания ее бытия сливаются в ясную, четкую и прямую как стрела линию» (рассказ «Папахи на башнях», 1995). Иногда он тщательно прописывает советскую реальность с помощью временных деталей.

Ощущение особого пути России привело современных авторов к выводу о том, что она занимает пограничное положение между Западом и Востоком, отсюда и вхождение в обиход русской интеллигенции восточного мироощущения, впервые отчетливо проявившееся как система художественных приемов в поэзии начала ХХ в. у символистов. Истоком творчества В. Пелевина исследователи часто называют дзен-буддизм, ответвление классического индийского буддизма, одну из национальных религий и философий.

Сам В. Пелевин говорит: «Буддизм меня привлекает еще и потому, что помогает очистить голову от мусора современного мира». «Вы знаете, я живу в пространстве, где дважды два – и четыре, и сколько надо». Полагают, что виртуальный мир В. Пелевина сходен с некоторыми религиозно-философскими системами Востока. Насколько справедливо подобное утверждение? Известно, что дзен-буддизмом увлекался К. Юнг, разрабатывавший систему психоанализа и изучавший проблему бессознательного. Некоторые идеи дзен-буддизма мы находим в искусстве сюрреализма, к которому часто обращаются современные авторы.

В. Пелевин допускает вольное толкование своих текстов, выстраивая их на алогизмах. В свое время, пытаясь определить и описать советскую действительность послереволюционных лет, обериуты конструировали мир на грани абсурда, легко перемещаясь в ирреальную ситуацию из конкретной бытовой действительности.