Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917

6 октября, когда движение стало набирать силу, Витте попросил аудиенцию у царя, и три дня спустя был принят. Витте, прежде старавшийся говорить государю то, что тот хотел услышать, был на сей раз резко прямолинеен. Он заявил, что у царя остаются только две возможности: назначить военного диктатора или пойти на крупные политические уступки. Обоснование разумности последнего варианта было изложено в записке, тут же поданной*. Царь почти наверняка сообщил супруге о случившемся, ибо Витте попросили на следующий день, 10 октября, вернуться в Петергоф и изложить свои аргументы в ее присутствии. Во время этой встречи императрица не проронила ни слова.

* Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 11. См. также: Verner A.M. Nicolas II and the Role of the Autocrat during the First Russian Revolution, 1904—1907. Ph. D. diss. Columbia University, 1986. P. 370—376. Вернер утверждает, что Витте неверно указывает дату своей первой встречи с царем и что в действительности она имела место на день раньше (8 октября), но это маловероятно, в особенности учитывая свидетельство третьего лица, Д.М.Сельского (Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 25).

Анализируя записку Витте, можно увидеть, что он был знаком с программой «Союза освобождения» и, в частности, с публикациями Струве, его главного теоретика. Он предлагал принять платформу, которую Струве отстаивал на страницах «Освобождения», органа «Союза»: лозунг «свобода» должен стать лозунгом правительственной деятельности. Другого выхода для спасения государства нет*. Ситуация была критической. Страна радикализировалась, и массы, утратив доверие к правительству, могли обрушиться на самые основы государства: «Ход исторического прогресса неудержим. Идея гражданской свободы восторжествует если не путем реформы, то путем революции. Но в последнем случае она возродится из пепла ниспровергнутого тысячелетнего прошлого. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, все сметет, все повергнет в прах. Какою выйдет Россия из беспримерного испытания, — ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории. Возможное чужестранное вмешательство разорвет страну на части. Попытки осуществить идеалы теоретического социализма, — они будут неудачны, но они будут несомненно, — разрушат семью, выражение религиозного культа, собственность, все основы права»¹⁰².

* Записку Витте от 9 окт. 1905 года см.: КА. 1925. № 11/12. С. 51-56. Приведенный отрывок — на с. 55. Вот что писал Струве за четыре месяца до того: «России нужно крепкое правительство, которое не убоится революции, потому что поставит себя во главе ее <...> Революция в России должна стать правительством». См.: Pipes R. Struve. Liberal on the Left, 1870—1905. Cambridge, Mass., 1970. P. 384. Программу Струве, из которой щедро заимствовал Витте, см. там же (Р. 376—385). Эта концепция — отголосок Французской революции: когда в феврале 1791 года Людовик XVI потребовал от Национальной Ассамблеи продолжить дело реформ, лидер жирондистов Бриссо заявил: «Король теперь глава Революции» (Thompson J.M. The French Revolution. Oxford, 1947. P. 192).

Чтобы предотвратить такую катастрофу, Витте предлагал удовлетворить требования либералов и тем самым отделить последних от революционеров. Разорвав объединенный фронт оппозиции, можно будет умиротворить либералов и изолировать радикалов. Единственное реальное направление действия для правительства — которое следует принять безотлагательно, не теряя ни минуты, — это «смело и открыто стать во главе освободительного движения». Правительству надлежит признать конституционный принцип и демократизировать ограниченный избирательный закон, предусмотренный для совещательной Думы. Следует признать министров, избранных Думой и ответственных перед ней или по крайней мере пользующихся ее доверием. Ни конституция, ни парламент, уверял Витте, не ослабят власти царя, а, скорее, укрепят ее. Далее Витте предлагал, в качестве меры по усмирению социальных волнений, улучшить положение рабочих, крестьян и национальных меньшинств, а также гарантировать свободу слова, печати и собраний.

Это была революционная программа, порожденная отчаянием, ибо Витте понимал, что правительство не обладает военной силой, необходимой для водворения порядка*. И хотя 9—10 октября и в последующие дни он еще упоминал о репрессивной альтернативе, но делал это уже ради проформы, слишком хорошо понимая, что единственная реальная возможность — это уступить.

* Весь петербургский гарнизон в это время насчитывал лишь 2000 человек. См.: Ascher A. The Revolution of 1905. Stanford, Calif, 1988. P. 225. Ср.: Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 9—10, 26—27.