Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

В сентябре по просьбе Москвы Германия начала поставлять в советскую Россию топливо и оружие. В России ощущалась острая нехватка угля, и министерство иностранных дел Германии организовало во второй половине октября посылку в Петроград двадцати пяти немецких судов, которые должны были доставить в общей сложности 70 000 тонн угля и кокса. Лишь половина из них или даже меньше достигли порта назначения, а затем поставки были прекращены из-за разрыва дипломатических отношений между двумя странами. Доставленный в Петроград уголь пошел на заводы, производящие оружие для Красной Армии²¹⁴.

В сентябре Иоффе обратился к немцам с просьбой поставить в Россию 200 000 ружей, 500 млн. патронов и 20000 пулеметов. Под нажимом министерства иностранных дел Людендорф неохотно на это согласился, вычеркнув из списка пулеметы. Эта сделка не состоялась, так как Хинце и канцлер Гертлинг ушли в отставку. Новый канцлер, принц баденский Максимиллиан, не был уже таким энтузиастом пробольшевистской политики²¹⁵.

Несмотря на неотвратимо надвигавшееся поражение Четверного союза, Москва пунктуально выполняла свои финансовые обязательства по Дополнительному договору. 10 сентября в Германию было отправлено золота на 250 млн. немецких марок в качестве первой выплаты, а 30 сентября была выплачена сумма в 312,5 млн. немецких марок — частично золотом, — частично рублями. Третья выплата, запланированная на 31 октября, уже не состоялась, поскольку в тому времени Германия была на краю капитуляции.

* * *

Вплоть до конца сентября 1918 года большевики верили в победу дружественной им Германии. Затем стали происходить события, заставившие их задуматься. Отставка 30 сентября канцлера Гертлинга и последовавшее несколько дней спустя смещение Хинце лишили их самых верных сторонников в Берлине. Новый канцлер принц Максимиллиан обратился к президенту Вильсону с просьбой оказать услугу Германии, договорившись о перемирии. Это были несомненные симптомы надвигающегося краха. Ленин, находившийся на даче под Москвой, где восстанавливал силы после ранения, полученного во время неудачного покушения на его жизнь (об этом мы еще расскажем позднее), среагировал немедленно. Он побудил Троцкого и Свердлова созвать заседание ЦК для обсуждения насущных внешнеполитических вопросов. 3 октября он направил Центральному исполнительному комитету анализ ситуации в Германии, в котором с восторгом говорил о перспективах надвигающейся в этой стране революции²¹⁶. По его рекомендации 4 октября ЦИК принял резолюцию, заявлявшую «перед лицом всего мира», что «вся советская Россия всеми своими силами и средствами поддержит революционную власть в Германии»²¹⁷.

Новый германский канцлер нашел такие беззастенчивые призывы к свержению законной власти чрезмерными. К этому времени уже и министерство иностранных дел пришло к выводу, что с него хватит большевиков. На состоявшемся в октябре межведомственном совещании министерство иностранных дел впервые поддержало предложение разорвать отношения с Москвой. В составленном его сотрудниками в конце месяца меморандуме о перемене политического курса говорилось: «Мы, испортившие свою репутацию тем, что изобрели большевизм и выпустили его на волю во вред России, должны теперь, в последний момент, по крайней мере не протягивать ему руку помощи, чтобы не потерять доверия России будущего»²¹⁸.

У Германии имелись достаточные основания для разрыва с Москвой, поскольку Иоффе, который уже весной и летом вел здесь подрывную работу, теперь стал открыто разжигать революцию. Впоследствии он с гордостью писал, что в этот период агитационно-пропагандистская работа его посольства «все более принимала характер решительно революционной подготовки вооруженного восстания. Помимо конспиративных групп спартаковцев в Германии, в частности в Берлине, со времени январской [1918 г.] забастовки существовали, конечно нелегальные, Советы рабочих депутатов... С этим Советом российское посольство находилось в постоянной связи... [Берлинский] Совет полагал, что восстание только тогда окажется своевременным, когда весь берлинский пролетариат будет хорошо вооружен. С этим приходилось бороться. Нужно было указывать, что если ждать этого момента, то до восстания никогда дело не дойдет, что достаточно вооружения только авангарда пролетариата... Тем не менее стремление германского пролетариата вооружиться было вполне законно и разумно, и посольство всячески содействовало этому»²¹⁹. Содействие это принимало форму денежных субсидий и поставки оружия. Когда советское посольство покидало Берлин, по небрежности был оставлен документ, из которого следовало, что между 21 сентября и 31 октября 1918 года оно закупило на сумму в 105 000 марок 210 единиц огнестрельного оружия и 27 000 патронов²²⁰.