Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

Ленин отнесся к происходящему как к «буржуазному формализму»: он уже давно решил, что коммунистическое правительство должно совмещать в одном лице полномочия законодательной и исполнительной власти³⁹. Ленин имел обыкновение нападать, сразу переходить в наступление, если перед ним ставили вопрос, на который он не хотел или не мог ответить: одно за другим он стал выставлять контробвинения. Советское правительство не может быть связано «формальностями». Пассивность Керенского оказалась фатальной. Те, кто подвергает его, Ленина, действия сомнению, выступают как «апологеты парламентской обструкции». Власть большевиков опирается на «доверие широких народных масс»⁴⁰. Ни один из его аргументов не мог прояснить, почему он нарушал условия, на которых всего лишь неделю назад получил власть. Ответы Троцкого были немногим более убедительны. В советском парламенте (под этим подразумевался Съезд Советов и его Центральный исполнительный комитет) нет, в отличие от «буржуазного», антагонистических классов, а следовательно, нет необходимости в «общепринятом парламентском механизме». Из этого аргумента следовало, что там, где нет классовых различий, не может быть и различий во мнениях; отсюда, в свою очередь, делался вывод, что существование различий во мнениях означает ipso facto «контрреволюцию». Правительство и «массы», продолжал Троцкий, связаны не формальными процедурами и учреждениями, а «живой и непосредственной связью». Предвосхищая Муссолини, который впоследствии использовал аналогичные аргументы для оправдания практики фашизма, Троцкий говорил: «Пусть декреты не гладки извне... но право живого творчества стоит выше формальной безупречности»⁴¹.

Бессвязность и несостоятельность аргументации Ленина и Троцкого мало кого смогли убедить в ЦИКе, даже некоторые большевики почувствовали себя неловко. Левые эсеры выступали крайне резко. В.А.Карелин говорил: «Я протестую против злоупотребления термином буржуазности. Отчетность и строгий порядок в мелочах не являются обязательным лишь для буржуазной власти. Не будем играть словами и прикрывать наши ошибки и промахи отдельным, одиозным словом. И пролетарская власть, как власть по существу народная, должна идти навстречу контролю над собой. Ведь если предприятие переходит в руки рабочих, то тем самым не упраздняется же бухгалтерия и отчетность. Между тем скоропалительность выпечки декретов, часто изобилующих не только юридическими упущениями, но зачастую неграмотных, приводит к еще большим осложнениям положения, особенно на местах, где привыкли принимать таким, каким он дается сверху»⁴². Другой левый эсер, П.П.Прошьян, заявил, что большевистский декрет о прессе дает «яркое и определенное выражение системы политического террора и разжигания гражданской войны»⁴³.

Голосование по Декрету о печати большевики выиграли легко: внесенное Лариным предложение отменить его было забаллотировано тридцатью четырьмя голосами против двадцати четырех при одном воздержавшемся. [Фрейман А.Л. Форпост социалистической революции. Л., 1969. С. 169— 170. Большевики приняли меры предосторожности и усилили свой блок в ЦИКе пятью надежными большевиками (Революция. Т. 6. С. 72).]. Однако, несмотря на эту победу, большевики не смогли заткнуть рот прессе вплоть до июля 1918 года, когда одним махом уничтожили все независимые газеты и периодические издания. До того как это произошло, в советской России сохранялось поразительное разнообразие газет и журналов, включая либеральные и даже консервативные: игнорируя разорительные штрафы и запугивание, они как-то умудрялись существовать.

Нерешенным оставался вопрос о подотчетности Совнаркома ЦИКу. По этому вопросу, в первый и последний раз в своей истории, большевистское правительство согласилось на голосование вотума доверия. С предложением о таком голосовании выступил левый эсер В.Б.Спиро: «Центральный исполнительный комитет, заслушав объяснения, представленные председателем Совета народных комиссаров, признал их неудовлетворительными». Большевик М.С.Урицкий внес контррезолюцию, выражающую доверие ленинскому правительству: «Центральный исполнительный комитет по поводу внесенного запроса устанавливает:

1. Советский парламент рабочих масс не может иметь ничего общего по своим методам с буржуазным парламентом, где представлены разные классы с противоположными интересами и где представители правящего класса превращают регламент и наказ в орудие законодательной обструкции.

2. Советский парламент не может отказать Совету народных комиссаров в праве издавать без предварительного обсуждения ЦИК неотложные декреты в рамках общей программы Всероссийского съезда Советов.

3. В руках ЦИК сосредотачивается общий контроль над всей Деятельностью Совета народных комиссаров и возможность сменять правительство или отдельных членов его...»⁴⁴