Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

Поразительной особенностью красного террора является то, что его жертвы почти никогда не сопротивлялись и даже не пытались бежать: они принимали его со смирением. Быть может, у них была иллюзорная надежда, что, подчиняясь палачам и демонстрируя свою готовность к сотрудничеству, они спасут свою жизнь. И они, очевидно, были не в состоянии понять, — действительно, такую идею с трудом приемлет здоровый рассудок, — что их убивали не в наказание за какие-то их проступки, а исключительно в назидание тем, кто оставался в живых. Но здесь сказывалась еще и определенная национальная особенность. Как отмечал Шарль де Голль, служивший в Польше во время русско-польской войны 1920 года, чем серьезнее опасность, тем более равнодушными становятся обычно славяне⁹⁸.

* * *

На втором месяце красного террора стал ощущаться перелом в настроениях большевиков среднего звена. Зимой 1918-1919 годов эти настроения усилились, и в феврале правительство вынуждено было принять ряд мер, ограничивающих полномочия ЧК. Однако эти ограничения остались в основном на бумаге. Весной 1919 года, когда Красная Армия стала стремительно отступать под напором частей Деникина и сдача Москвы казалась неизбежной перспективой, напуганные большевики полностью восстановили полномочия ЧК в осуществлении террора среди населения.

Критика ЧК коммунистическим аппаратом была вызвана не столько гуманистическими соображениями, сколько опасениями, что бесконтрольность ЧК может привести к угрожающим последствиям и для верных коммунистов. Карт-бланш, полученный ЧК в начале красного террора, наделял эту организацию практически неограниченной властью — вплоть до возможности осуществления репрессий в высших эшелонах партийного руководства. Можно себе представить чувства рядовых членов партии, когда они слышали хвастливые заявления чекистов, что, «если захотят», они могут арестовать и Совнарком, и «самого Ленина», потому что не подчиняются никому, кроме «чрезвычайки»⁹⁹.

Первым из большевиков, кто выразил эти опасения широких партийных слоев, был член редколлегии «Правды» М.С.Ольминский. В начале октября 1918 года он обвинил ЧК в том, что она ставит себя выше партии и Советов¹⁰⁰. Работники наркомата внутренних дел, в обязанности которых входил надзор за деятельностью администрации на местах, выражали недовольство, что областные и уездные ЧК игнорируют местные Советы. В октябре 1918 года комиссариат разослал запрос в областные и уездные Советы, пытаясь выяснить их точку зрения на взаимоотношения с ЧК. Из 147 Советов, откликнувшихся на этот запрос, только 20 считали, что местные ЧК должны действовать независимо. Остальные 127 (то есть 85%) были убеждены, что ЧК должны находиться под их контролем¹⁰¹. Не меньше был обеспокоен и наркомат юстиции, ибо стало очевидным, что правосудие и вынесение приговоров по политическим обвинениям осуществляется помимо него. Возглавлявший его Крыленко, страстный сторонник террора, считал, что казнить надо даже невиновных (впоследствии он был одним из главных обвинителей на сталинских показательных процессах). Конечно же, он хотел, чтобы его комиссариат тоже принимал участие в массовых убийствах. В декабре 1918 года он представил в Центральный Комитет партии проект, предусматривающий ограничение полномочий ЧК ее первоначальными функциями, то есть ведением следствия, и передачу всех полномочий по вынесению и исполнению приговоров наркомюсту¹⁰². В то время в ЦК положили это предложение под сукно.

Критика ЧК продолжалась и в начале 1919 года. Широкую негативную реакцию вызвала публикация в «Еженедельнике ЧК», без всякого редакционного комментария, письма, подписанного группой провинциальных большевистских руководителей, выражавших негодование тем, что Брюс Локкарт, обвиненный властями в соучастии в покушении на Ленина, был отпущен на свободу, а не подвергнут «самым утонченным пыткам»¹⁰³. В феврале 1919 года вновь полез в драку Ольминский, остававшийся одним из немногих крупных большевиков, которые вслух выражали протест против расправ над невиновными людьми. Он писал: «Можно придерживаться различных мнений о красном терроре. Но то, что происходит теперь в губерниях, это совсем не красный террор, а преступление — от начала и до конца»¹⁰⁴. В Москве поговаривали, что лозунг ЧК — «Лучше казнить десять невиновных людей, чем пощадить одного виновного»¹⁰⁵.