Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905 — 1917

Когда в тылу все кипело, настроение в войсках на передовой оставалось вполне удовлетворительным, во всяком случае внешне. Армия собралась с силами и окрепла. К такому выводу пришли два иностранных наблюдателя, хорошо знакомых с обстановкой по личным наблюдениям. Альфред Нокс говорил, что еще в январе — феврале 1917 года «армия была крепка духом», а Бернард Парес в тон ему заявлял: «Фронт был здоров, тыл же прогнил»³⁵. Но и в войсках неуклонно шла разрушительная работа. Массовый характер приобрело дезертирство: вел. кн. Сергей Михайлович, возглавлявший Главное артиллерийское управление, в начале января 1917 года подсчитал, что около миллиона или более того солдат сняли шинели и вернулись домой³⁶. Стала хромать и военная дисциплина. К 1916 году большинство профессиональных офицеров погибли или залечивали раны, причем особенно тяжкие потери понесли ряды младших офицеров, первыми встречавших и деливших с войсками все тяготы войны. Их сменили скороспелые офицеры-новобранцы, многие из мещан, за которыми закрепилась слава «задавак» и к которым солдаты, особенно ветераны войны, относились с презрением. Были случаи, когда офицеры отказывались вести своих солдат в атаку из опасения быть убитыми выстрелом в спину³⁷. В 1916 году призыв проводился среди самой старшей возрастной группы резервистов народного ополчения, которые уже давно числили себя не подлежащими службе и отбывали повинность крайне неохотно.

Другим поводом для беспокойства служили распространявшиеся в окопах и тылу слухи. В солдатских письмах домой и из дома в конце 1916 года военные цензоры встречали самые зловещие истории о царе и царице. О циркулирующих на фронте совершенно нелепых слухах, будто солдатских жен выселяют и вышвыривают на улицу или будто немцы подкупили министров за миллиард рублей и так далее, говорилось и в полицейских донесениях³⁸.

Конечно, все это будоражило восьмимиллионную солдатскую массу на фронте, но гораздо пагубнее воздействовало на те 2–3 млн. резервистов и новобранцев, которые находились в тылу. Живущие в переполненных казармах в тесном соседстве со все более недовольным гражданским населением, они представляли собой крайне ненадежный элемент. В одном Петрограде и пригородах их было 340 тыс. — внушительная масса раздраженных, вспыльчивых и к тому же вооруженных людей.

* * *

Власти сознавали социальную опасность, которой чреваты инфляция и нехватка продовольствия, но не знали способа решения этих проблем, вокруг которых велось множество разговоров и изводились тонны бумаги, но никаких действенных мер не предпринималось.

Как уже отмечалось, землевладельцы, оказавшись без работников, не могли исполнять свою традиционную роль поставщиков продовольственных товаров для города. Крестьяне имели излишки, но не желали ими поступаться, потому что не знали, куда употребить скопившиеся на руках деньги, — ведь промышленных товаров было решительно не достать. В 1916 году ходили слухи, что цены на зерно взлетят на недосягаемую высоту: от двух с половиной рублей за пуд до 25 рублей и выше. Естественно, крестьяне предпочитали делать запасы.

В правительстве обсуждалась проблема установления твердых цен на зерно, принудительного изъятия и даже национализации зерна и связанных с его производством и перевозкой сфер земледелия и транспорта³⁹. В сентябре управляющий министерством внутренних дел А.Д.Протопопов предпринял шаги к тому, чтобы взять под юрисдикцию своего ведомства сферу продовольственного снабжения на том основании, что эта проблема получила политическое звучание и затрагивает область внутренней безопасности страны. Планировалось также гарантировать обеспечение продовольствием рабочих, в особенности занятых на военном производстве. Но из этих благих намерений ничего не вышло. Протопопов, промышленник и поклонник принципа «laissez-faire», [Невмешательство (фр.). ] противник реквизиций и других форм ограничения, предпочитал пустить дела на самотек. Вместо того чтобы организовать снабжение городов продуктами, он убедил министра земледелия А.А.Бобринского сдержать пыл своих губернских служащих, занятых закупкой зерна у крестьян.

Оставалась еще возможность позволить общественным организациям заниматься сбором и распределением товаров. Не однажды городские думы предлагали взять решение этой задачи на себя, но всякий раз их предложения отклоняли. Неспособное само справиться с трудностями, правительство все же опасалось поручить это дело выборным органам⁴⁰.