Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917

Однако приведенные объяснения не слишком убедительны. Российская империя вступила в военный союз и блюла свои союзнические обязательства вовсе не под давлением со стороны партнеров и совсем не из альтруизма, но хорошо сознавая и преследуя собственные интересы. Уже задолго до 1914 года российские государственные деятели имели ясное представление о германских планах в отношении России. Планы эти предполагали расчленение Российской империи и установление экономического господства над ее территориями и территориями прилежащих регионов. Архивные документы, обнаруженные после второй мировой войны, подтверждают, что в политических, военных и деловых кругах Германии падение России и контроль над ее ресурсами считались важнейшими условиями осуществления глобальных германских амбиций. И первостепенной задачей была для Берлина нейтрализация военной угрозы со стороны России и вытекающей отсюда перспективы ведения войны на два фронта, а также получение доступа к материальным и человеческим ее ресурсам, которыми можно было бы уравновесить ресурсы Франции и Великобритании¹.

Учитывая «Russlandpolitik» Германии после ухода с политической арены Бисмарка, перед правительством России уже не стояло выбора: отсидеться ли в изоляции или ввязаться в большую политику со всеми вытекающими отсюда последствиями. Этот выбор сделала за Россию Германия, и выбирать оставалось лишь одну из двух дорог: выступить против Германии в одиночестве или же действовать совместно с Францией, а возможно, и с Англией. Ответ на вопрос, поставленный под таким углом, напрашивается сам собой. Если только Россия не готова отказаться от имперского величия, не готова свернуться до границ Московской Руси XVII века и превратиться в германскую колонию, ей следует координировать свои военные планы с планами других западноевропейских стран. В противном случае оставалось лишь наблюдать, как Германия сперва разгромит Францию (что было вполне ей по силам, если на восточном фланге ей ничто не будет угрожать), а затем перебросит все свои армии на восток, чтобы расправиться с Россией. Это прекрасно понимали в России задолго до начала военных действий. В 1892 году, когда обе страны были близки к союзу, Александр III заметил:

«Нам действительно нужно сговориться с французами и, в случае войны между Францией и Германией, тотчас броситься на немцев, чтобы не дать им времени разбить сначала Францию, а потом обратиться на нас»².

Историк В.А.Емец так определял позицию России перед 1914 годом:

«Нельзя забывать, что царская Россия готовилась к войне с Германией и Австро-Венгрией в союзе с Францией, на которую, как ожидалось, выпадала в первый период войны более трудная задача отражения натиска почти всей германской армии. Франция испытывала определенную зависимость от поведения России, от степени ее усилий в борьбе против Германии, от распределения ее сил. Со своей стороны царское правительство было не меньше, чем французское, заинтересовано в том, чтобы французские армии выдержали первое испытание. Вот почему русское командование уделяло такое большое внимание операциям на германском фронте. Не следует также сбрасывать со счетов и стремление России воспользоваться отвлечением главных сил германской армии на запад для нанесения Германии решительного поражения в первые же месяцы войны… Поэтому, характеризуя отношения, сложившиеся между Россией и Францией к началу войны, правильнее говорить о взаимозависимости союзников»³.