Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917

Витте вел себя как европейский премьер-министр не только в подборе своего кабинета, но и требуя от губернаторов и военных властей, несших в России административную ответственность, ежедневных отчетов. Кроме того, он организовал пресс-бюро, чтобы создать благоприятную для себя прессу¹³². Эти шаги не были оценены двором, подозревавшим, что Витте воспользовался критической ситуацией, чтобы стяжать больше личной власти и сделаться «Великим визирем». Насколько шатким было положение Витте, видно из письма царя к матери, где он отзывается о своем премьер-министре, которому, чтобы получить займы для России, приходилось иметь дело с еврейскими банкирами за рубежом, как о «хамелеоне», которому не верит никто, кроме «заграничных жидов»¹³³.

Октябрьский манифест и последовавшая за ним политическая амнистия во многом способствовали прекращению забастовок и иных форм радикальных беспорядков в городах. В то же время он вызвал более жестокие бесчинства со стороны правых элементов, расправлявшихся с теми, кто, по их мнению, заставил царя признать нечто столь противоречащее русскому духу, как конституция. Поднялась и волна крестьянских беспорядков. Было бы нелепо искать в этом разгуле насилия, разбушевавшемся на целых два года, какую-либо логику. Это были всплески копившейся обиды, выпущенной на волю крушением власти, — без смысла и даже вопреки здравому смыслу, без какой бы то ни было программы, типичный пример русского бунта, который так хотел предотвратить Витте.

На следующий день после объявления высочайшего манифеста по всей стране вспыхнули еврейские погромы, переметнувшиеся и на студентов, на интеллигенцию. Черту оседлости и города вроде Москвы, где многие евреи жили на временных основаниях, охватили такая паника и ужас, которых не испытывали со средних веков. Евреев избивали и убивали, их имущество грабили и жгли. Одесса, которой принадлежит пальма первенства в насилии, была свидетелем самого жестокого погрома, в котором погибло около 500 евреев. Убийство же 30–40 евреев было «нормой» для небольших городов¹³⁴.

Пусть и подвергая евреев всевозможной дискриминации, правительство прежде все же не только не потворствовало погромам, но и сурово подавляло их, из опасения, что антиеврейские выступления выйдут из-под контроля и ударят по русским помещикам и чиновникам. Действительно, оба рода насилия имеют общую психологическую основу: хотя радикальная интеллигенция считала антиеврейские погромы «реакционными», а антипомещичьи «прогрессивными», сами погромщики не делали таких различий. Видя, как толпа избивает и грабит евреев под безучастными взорами полиции и казаков, крестьяне понимали это так, что власти поощряют выступления против необщинных владений и их хозяев. В 1905–1906 годах в многих местностях крестьяне громили поместья вполне православных помещиков, вообразив, что царь, мирившийся с еврейскими погромами, не станет препятствовать погромам помещиков[23]. Таким образом, предотвращая насилие над евреями, власть имущие действовали в своих интересах.

Но теперь, растерявшись в круговороте событий, монархисты утратили чувство реальности: они не только попустительствовали еврейским погромам, но и непосредственно к ним подстрекали. Войдя в должность, Витте выяснил, что департамент полиции, используя конфискованное у революционеров подпольное оборудование, тайно печатал и распространял прокламации, призывающие к еврейским погромам. Витте прекратил эту практику, но она уже унесла многие жизни¹³⁵. Неспособные как-либо объяснить, что сталось с их идеализированной Россией, кроме как обвинив во всем ее врагов, среди которых евреи занимали почетное место, монархисты призывали к насилию. В пагубном заблуждении находился и царь, писавший матери 27 октября, что «девять десятых революционеров и социалистов жиды». Это объясняло и, по-видимому, оправдывало в его глазах народный гнев против евреев и других «нехороших элементов», в ряды которых он зачислял «русских агитаторов, инженеров, адвокатов»¹³⁶[24]. В декабре 1905 года царю был вручен значок Союза русского народа, недавно созданной монархической организации, ставившей целью восстановление самодержавия и преследование евреев.

Однако главными виновниками беспорядков были теперь не евреи и не интеллигенты, а крестьяне. Крестьяне совершенно неверно представляли себе суть манифеста, понимая его на свой лад — как дарующий общинам право распоряжаться всей землей. Некоторые крестьянские волнения имели место весной 1905 года, еще больше летом, но настоящий взрыв их произошел только после 17 октября¹³⁷. Слыша о безнаказанности стачек и погромов в городах, крестьяне сделали свой собственный вывод. Начиная с 23 октября, когда широчайшие волнения вспыхнули в Черниговской губернии, волна аграрных беспорядков неуклонно возрастала до самой зимы и с еще большей силой вновь ударила весной 1906 года. Она окончательно стихла лишь в 1908 году, после принятия премьер-министром Столыпиным жесточайших репрессивных мер.