Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918

Ввиду необыкновенной популярности демократических лозунгов Ленин не мог открыто призывать к передаче власти партии большевиков, несколько никто ни вне партии, ни внутри нее не поддержал бы такого призыва. Именно поэтому в течение всего 1917 года он, не считая одного краткого отступления, призывал к передаче всей власти Советам. Тактика эта может вызвать недоумение, поскольку до наступления осени 1917 года большевики были в Советах в меньшинстве и на деле осуществление этой программы означало бы передачу власти меньшевикам и эсерам. Но большевики были настолько уверены в себе, что не считали ни тех, ни других серьезной помехой. И.Г.Церетели, у которого из всех меньшевистских лидеров было менее всего иллюзий относительно политических соперников, писал, что большевики надеются отобрать верховную власть в стране у большинства в Советах, не встретив сильного сопротивления⁴³. Временное правительство, с точки зрения Ленина, было более опасным противником, чем демократы-социалисты, поскольку располагало значительными вооруженными силами и пользовалось известной поддержкой среднего класса и крестьянства; воззвав к национальным чувствам, оно могло выставить против большевиков многочисленную армию. Пока Временное правительство хотя бы номинально оставалось у власти, сохранялась опасность сдвига всей страны вправо. Поставив же на место законной власти Советы, можно было продолжать смещать политическую атмосферу влево, при необходимости припугивая нерешительных социалистов «контрреволюцией».

Манера Ленина двигаться к цели — то есть к захвату власти — непосредственно вытекала из освоенного им курса военной истории и военной науки. Истинные политики, даже политики авторитарные, стремятся определенным образом ужиться и с другими претендентами на власть, и с населением страны в целом, позволяя управляемой ими массе проявлять инициативу. Ленин же, для которого политика была всегда только войной классов, мыслил в терминах Клаузевица: целью политики, так же, как и целью военной стратегии, он считал не примирение с противником, но его полное уничтожение. Первым и главным делом было разоружить противника: 1) лишив его военной силы; 2) разрушив гражданские институты власти. Но противника можно было уничтожить и физически, как на поле битвы. Когда о «войне классов» говорили европейские социалисты, они подразумевали борьбу, ведущуюся ненасильственными средствами, при помощи голосований и промышленных забастовок, которые могли, конечно, в определенные моменты заканчиваться баррикадами. Ленин был, пожалуй, единственным, кто понимал «классовую войну» буквально, то есть как войну гражданскую — войну, при которой все средства хороши, если они приводятся к стратегическому уничтожению и, при необходимости, истреблению противника и дают победителю безусловное господство над спорной территорией. Революция, с этой точки зрения, становилась войной, ведущейся иными средствами, с той разницей, что бились друг с другом не государства и народы, а социальные классы, и фронтовая линия шла не горизонтально, а вертикально. Существенным источником ленинского успеха была именно милитаризация политики, поскольку те, кого он считал своими врагами, никак не могли поверить, что можно всерьез превращать политику в битву, в которой никто не просит и не ждет пощады.

Ленинский взгляд на политику коренился в особенностях его личности, в соединении стремления к превосходству с патриархальными политическими установками, свойственными политическому укладу России в эпоху Александра III. Теоретическое оправдание и культурное обоснование своим психологическим импульсам Ленин нашел в работах Маркса о Парижской Коммуне. Труды Маркса, посвященные этому вопросу, произвели на него огромное впечатление и стали руководством к действию. Исследуя взлет и падение Коммуны, Маркс отмечал, что основной ошибкой всех революционеров было то, что они захватывали существующие институты власти, не догадываясь их разрушить. Оставляя нетронутыми военные, политические и общественные структуры классового государства и ограничиваясь сменой персонала, они создавали питательную среду для контрреволюции. Революционерам будущего надлежит действовать иначе: «не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, а сломать ее»⁴⁴. Слова эти глубоко врезались в память Ленину: он повторял их при каждом удобном случае и выстроил вокруг них свой основной политический опус — «Государство и революция». Они служили оправданием его разрушительным инстинктам и обосновывали желание создать новый («тоталитарный») строй, пронизывающий все стороны жизни.