Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918

«Заслушав доклад представителей фабрик и заводов Петрограда о настроениях и требованиях рабочих масс, Собрание уполномоченных с удовлетворением устанавливает, что отход рабочих масс от власти, ложно именующей себя рабочей, все усиливается. Собрание уполномоченных приветствует готовность рабочих последовать призыву Собрания уполномоченных к политической стачке. Собрание уполномоченных призывает рабочих Петрограда усиленно подготовлять рабочую массу к политической стачке против современного режима, который именем рабочего класса расстреливает его, бросает в тюрьмы, душит свободу слова, печати, союзов, стачек, задушил народное представительство. Эта стачка будет иметь своими лозунгами переход власти к Учредительному собранию, восстановление органов местного самоуправления, борьбу за единство и независимость российской республики»¹⁵⁰.

Это было как раз то, чего ждали меньшевики: рабочие, разочаровавшись в большевиках, повели борьбу за демократию. Первоначально меньшевики не оказывали поддержки движению уполномоченных, так как его руководители, с подозрением относившиеся к политикам, стремились быть независимыми от политических партий. Но к апрелю они уже оценили это движение и стали исподволь ему сочувствовать, а 16 мая меньшевистский Центральный Комитет выступил с предложением созвать Всероссийскую конференцию рабочих представителей¹⁵¹[123]. К меньшевикам примкнули эсеры.

Если бы ситуация была зеркальной — у власти стояли бы социалисты, а большевики находились в оппозиции, — последние несомненно попытались бы сыграть на недовольстве рабочих и любой ценой свергнуть правительство. Но меньшевики и их союзники-социалисты не позволяли себе действовать таким образом. Они не принимали диктатуру большевиков, но в то же время испытывали по отношению к ней что-то вроде признательности. Меньшевистская «Новая жизнь», щедро публиковавшая критику в адрес режима, вместе с тем давала понять своим читателям, что они кровно заинтересованы в выживании большевизма. Вот что писала газета на следующий день после захвата власти большевиками: «Необходимо считаться прежде всего с тем трагическим фактом, что всякая насильственная ликвидация большевистского переворота неизбежно явится вместе с тем ликвидацией всех завоеваний русской революции»¹⁵². А после того как большевики разогнали Учредительное собрание, меньшевистский орган подавал ту же мысль в следующей форме: «Мы не принадлежали и не принадлежим к числу поклонников большевистского режима и всегда предсказывали ему и внешнее и внутреннее банкротство. Но мы не забывали и не забываем ни на минуту, что с большевистским движением тесно связаны судьбы нашей революции. Большевистское движение — это искаженные, выродившиеся революционные стремления широких народных масс»¹⁵³.

Такая установка не только парализовала волю меньшевиков к действию, но фактически превращала их в союзников большевиков: вместо того чтобы воспользоваться зревшим в народе недовольством, они помогали его гасить[124].

Когда 3 июня вновь состоялось совещание рабочих уполномоченных, интеллектуалы из меньшевиков и эсеров выступили против идеи политической стачки, объяснив в очередной раз, что она сыграет на руку классовому врагу. Они убедили рабочих представителей отказаться от принятого решения и не объявлять продолжения забастовки, а послать в Москву делегатов для изучения возможностей создания там аналогичной организации.