Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918

За несколько месяцев до этого Мирбах приезжал в Петроград и знал, как обстоят дела в России. Тем не менее он был потрясен виденным. «Улицы очень оживлены, — писал он в донесении в Берлин через несколько дней после приезда в Москву, — но на них встречаются исключительно пролетарии; крайне мало хорошо одетых людей: как будто прежний правящий класс и буржуазия исчезли с лица земли… Так же не видно на улицах священников, которые раньше встречались на каждом шагу. В магазинах лежат пыльные остатки былой роскоши, продаваемые по фантастическим ценам. Картину эту довершает всеобщее нежелание работать и распространившееся бессмысленное безделье. Поскольку фабрики стоят и земля в основном не обрабатывается, — по крайней мере, такое впечатление мы вынесли из нашей поездки, — Россия идет, по-видимому, к еще большей катастрофе, чем та, которую представлял собой [большевистский] переворот.

Общественная безопасность остается целиком в области желаемого. Тем не менее, днем можно передвигаться по городу свободно и в одиночку. Однако по вечерам из дому лучше не выходить: на улицах часто слышна стрельба и постоянно возникают более или менее серьезные стычки…

Власть большевиков в Москве держится главным образом с помощью латышских батальонов. Важную роль играют и реквизованные правительством автомобили, которые постоянно курсируют по городу, доставляя войска по мере необходимости в горячие точки.

Трудно сказать, к чему приведут эти обстоятельства, однако надо признать, что пока они представляются довольно стабильными»³³.

На Рицлера большевистская Москва тоже произвела гнетущее впечатление. Более всего его поразила коррупция среди коммунистических чиновников и их порочные наклонности, в особенности ненасытная жажда женщин³⁴.

В середине мая Мирбах встретился с Лениным и был немало удивлен его самоуверенностью:

«Ленин вообще непоколебимо верит в свою счастливую звезду и выказывает, вновь и вновь, настойчивый безграничный оптимизм. Вместе с тем, он допускает, что, хотя режим его удается пока удерживать, число его врагов возрастает и ситуация требует «более пристального внимания, чем даже месяц назад». В своей уверенности он основывается прежде всего на том факте, что правящая партия обладает организованной властью, в то время как остальные партии согласны между собой лишь в отрицании существующего режима; в других отношениях они расходятся в различных направлениях и не обладают властью, которая могла бы соперничать с властью большевиков»³⁵[151].

Проведя месяц в советской столице, Мирбах начал сомневаться в жизнеспособности большевистского режима и в мудрости своего правительства, которое в политике в отношении России делало всю ставку на этот режим. Он считал, что большевики могли и устоять: 24 мая он призывал министерство иностранных дел не доверять суждениям Ботмера и других военных, которые предсказывали падение советского режима в ближайшем будущем³⁶. Однако, зная о деятельности находившихся в России дипломатических и военных представителей стран Четверного согласия и об их контактах с оппозиционными группами, он опасался, что в случае отстранения Ленина от власти Германии не на кого будет опереться в России. Поэтому он стал сторонником более гибкой политики, в которой опора на большевиков сочеталась бы с политической подстраховкой — контактами с антибольшевистской оппозицией.