Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924

Фиаско изумило и обозлило российских коммунистов. В основном оно явилось следствием культурных различий, которые они улавливали с таким трудом, поскольку сами были взращены на идеологии, представлявшей классовую борьбу единственной социальной реальностью. Предупреждения со стороны зарубежных товарищей, что в Европе иные обстоятельства, воспринимались в России как неубедительная попытка оправдаться за бездействие. Однако, как снова и снова показывал опыт, европейские рабочие и крестьяне не были ни анархистами, ни людьми, чуждыми патриотических чувств, — то есть не обладали теми качествами российского населения, которые так облегчили задачи большевиков в этой стране. Даже в относительно отсталой Италии с ее развитым духом радикального социализма было трудно возжечь революционный пыл. В августе и сентябре 1920 г., когда по всей стране проходили крестьянские волнения и фабричные забастовки, лидеры профсоюзов практически единодушно выступили против революции и не стали поднимать восстания, когда правительство принялось силой наводить порядок. Здесь, как и в других государствах Европы, решающим фактором оказались не «объективные» социальные или экономические условия, вполне подходившие в данном случае под описание революционных, но другой, неуловимый фактор — политическая культура⁹⁴.

Говоря об антиреволюционном духе западноевропейских рабочих, следует принимать во внимание, что в развитых промышленных странах им было доступно социальное обеспечение, придававшее ощущение устойчивости их положению. В Германии после прихода «государственного социализма» Бисмарка рабочим гарантировалось пособие по болезни и при несчастном случае, пенсия по старости и нетрудоспособности. В Англии страхование на случай безработицы было введено в 1905 г., пенсии по старости — в 1908-м. Закон о государственном страховании, принятый в 1911-м, предусматривал обязательные льготы для малообеспеченных рабочих за счет правительственных отчислений, средств нанимателей и рабочей кассы, в которые входили медицинское обслуживание и пособие по безработице. Рабочие, получавшие подобную поддержку от государства, не проявляли готовности его свергнуть и рискнуть сменить уже полученные ими от «капитализма» льготы на возможно более щедрые, но гораздо менее безусловные блага социализма. Большевики не принимали во внимание этого обстоятельства, поскольку в дореволюционной России не существовало ничего подобного.

Анализ коммунистического движения в Европе показывает, что в течение первого года после Второго конгресса Коминтерна были достигнуты значительные успехи. К концу 1920 г. коммунистам удалось, по крайней мере формально, прибрать к рукам большую часть Итальянской социалистической партии, более половины состава Французской. У них оказалось много последователей в Германии, Чехословакии, Румынии, Болгарии и Польше⁹⁵. Все соответствующие партии приняли 21 условие и предоставили себя таким образом в распоряжение Москвы. Если бы Ленин проявил большее уважение к европейской традиции политического компромисса и национализма, влияние Коммунистического Интернационала очень сильно бы возросло. Но он был привычен к российским традициям, где жесткое управление решало все, а патриотизм — ничего. Бестактное вмешательство Ленина во внутренние дела европейских коммунистических партий, склонность прибегать к интригам и клевете в каждом случае, когда с ним осмеливались не согласиться, вскоре заставили отвернуться от него самых идеалистических, самых преданных последователей. Их место заняли оппортунисты и карьеристы — ибо кто еще согласился бы работать по правилам, навязанным Москвой, когда самостоятельность мышления и следование голосу совести расценивались как измена?