Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924

В действительности советские кооперативы, конечно же, не были свободны в своих действиях, поскольку весной 1919 г. их национализировали и интегрировали в государственную экономику; управляющий их орган, Центросоюз, стал одним из отделов в правительственном аппарате. Даже ту небольшую долю независимости, какую им удавалось сохранить, они утратили 27 января 1920 г., когда, предвидя ту полезную роль, которую они могли сыграть в установлении отношений с Западом, Ленин набросал декрет, помещавший их под полный контроль Компартии¹⁷⁰. Месяц спустя Красин уже отправился в Западную Европу вести переговоры как глава Центросоюза. На самом же деле он представлял советскую внешнеторговую организацию, Внешторг, — по словам Радека, «Красин должен был поехать в Лондон в Троянском коне»¹⁷¹. Маскировка помогла западным предпринимателям осуществить свое желание и возобновить торговые отношения с Россией, не ломая голову над больным вопросом российских иностранных долгов.

Осуществляемая под покровом прямого вымысла и деликатных умолчаний деятельность большевиков стала приносить вполне реальные плоды. Весной 1920 г. Британия начала экономические переговоры с Москвой. Война с Польшей и прочие помехи заставили отложить подписание торгового соглашения до апреля 1921 г. Тем временем (в мае 1920 г.) Швеция и Германия подписали соответственные документы с Москвой. Это были первые договоры о коммерческих операциях между Россией и западными державами. США отменили запрет на частную торговлю с Советской Россией в июле 1920 г. Их примеру последовало большинство государств Европы.

* * *

С точки зрения архитекторов внешней политики Советской России, четыре страны представляли особенный интеpec: Великобритания, США, Франция и Германия. Главные приоритеты были отданы отношениям с Германией.

По причинам как экономическим, так и политическим Франция оставалась самым непримиримым врагом большевистского режима. У нее имелись самые большие инвестиции в России, потому она сильнее всех пострадала от национализации и отказа большевиков возвращать долги. Она желала установления там правительства, которое возместило бы эти потери. Франция одновременно желала, чтобы дружественная Россия уравновесила в Европе Германию, чьих реваншистских устремлений она весьма опасалась. Отказ США вступить в Лигу Наций и дать совместно с Британией обещание ограждать Францию от агрессии заставил последнюю почувствовать себя слабой и незащищенной. Для того чтобы компенсировать эту уязвимость, Франция проводила политику жесткой непримиримости в отношении Веймарской республики и создавала cordon sanitaire между Россией и Германией. Такая политика оказалась чрезвычайно близорукой, поскольку ослабляла прозападное правительство Германии и толкала большевиков и немецких националистов в объятия друг другу. Москве от Франции нечего было ждать.

США, мало вовлеченные в политическое соперничество в Европе и не много потерявшие вследствие советской экономической политики[127], относились к коммунистической России как к государству вне закона и отказывались иметь с нею официальные отношения. В августе 1920 г. госсекретарь США Бейнбридж Колби дал формальное пояснение, почему Соединенные Штаты не могут признать «теперешних правителей России в качестве правительства, с которым возможно поддерживать отношения, свойственные дружественным государствам». Причиной явились не возражения против советской политической или социальной системы, но то, что режим «нарушал любое правило или соглашение, лежащие в основе самой структуры международного права». Его вожди «часто и открыто похвалялись, что намереваются подписывать соглашения и взаимные обязательства с иностранными державами, но не имеют ни малейшего намерения соблюдать таковые обязательства или выполнять таковые соглашения». Они, кроме того, заявляли, что «само существование большевизма в России, поддержание его власти, зависит и будет продолжать зависеть от того, произойдут ли революции в остальных великих цивилизованных странах, включая США, которые свергнут и уничтожат их правительства и установят на их месте большевистскую власть. Они заявили со всей определенностью, что намереваются использовать любую возможность, включая, разумеется, и дипломатические службы, чтобы способствовать развитию таких революционных движений в других странах»¹⁷². Тем не менее Вашингтон не возражал против частных торговых сделок с советским правительством, и таковые оказались в 1920-х весьма значительными.