Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924

«Десятки тысяч мирных жителей, наводнивших в то время Сибирь, бежали от красного террора без пожиток, только в том, что было на них надето, подобно людям, выбегающим в ночном платье из горящего дома; подобно крестьянам со склонов Везувия, бегущим что было силы от потока огнедышащей лавы. Крестьяне покидали свои земли, студенты оставляли книги, врачи бросали свои клиники, ученые — лаборатории, ремесленники — мастерские, писатели — законченные рукописи… Нас всех смели и повлекли за собою обломки деморализованной армии»²⁸⁶.

Мучительные обстоятельства усугублялись тифом, с переносчиком которого, платяной вошью, было трудно бороться в тогдашних антисанитарных условиях, особенно зимой. Уже заболевшие мало заботились о том, что могут заразить других, вследствие чего тиф бесконтрольно распространялся среди войск и гражданских беженцев, сея вокруг смерть: «Когда 3 февраля 1920 г. я проезжал Новониколаевск, — писал тот же английский очевидец, — в городе было 37 000 заболевших тифом, и уровень смертности, никогда до этого не превышавший 8 %, поднялся уже до 25 %. В течение всего полутора месяцев в городе умерло 50 докторов, за городом лежало более 20 000 непогребенных трупов… Условия в больницах были неописуемые. В одной… главного врача оштрафовали за пьянство, другой доктор появлялся ненадолго раз в день, а сестры создавали видимость деятельности только в присутствии врача. Постельное белье и одежду пациентов вообще не меняли, большинство из них лежало в грязи на полу в том, в чем ходили каждый день. Больных никогда не мыли, а санитары дожидались периодических приступов бреда, характерных для тифа, чтобы воровать в это время у пациентов кольца, ценности, часы, даже еду»²⁸⁷. Поезда, целиком забитые больными, умирающими и трупами, стояли тут и там вдоль Транссибирской магистрали, затрудняя движение. Страшной эпидемии можно было бы избежать или хотя бы сдержать ее, соблюдая минимальные санитарные предосторожности. Находившиеся в центре бушевавшей эпидемии чехо-словацкие войска смогли уберечься от заболевания, так же как и находившиеся в Сибири американские солдаты.

Колчак выехал из Омска в свою новую столицу Иркутск 13 ноября, почти застигнутый Красной Армией. Он вывел шесть поездов, в одном из них, состоявшем из двадцати девяти вагонов, находилось золото и другие ценности, захваченные в Казани чехо-словаками и переданные ему. Колчака сопровождали 60 офицеров и 500 рядовых. Отрезок магистрали между Омском и Иркутском контролировался чехо-словаками.

Они жили в поездах, опрятно и почти что в роскоши: обменивая французские франки, получаемые из Парижа через Токио, на быстро обесценивающиеся рубли, они скупали (когда не крали) все, что представляло хоть какую-то ценность²⁸⁸. По приказанию своего генерала Яна Сырового, тесно сотрудничавшего с генералом Жаненом, они задерживали русские составы, двигавшиеся в восточном направлении, почти месяц продержав Колчака на запасных путях между Омском и Иркутском, чтобы пропустить вперед собственные поезда²⁸⁹. В конце декабря, через несколько недель после того, как он покинул Омск, Колчак окончательно застрял в Нижнеудинске, в 500 км от Иркутска, всеми позабытый и содержащийся в изоляции своими стражами.