Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917)

Новые задачи потребовали кадровой реорганизации секции IIIb Большого генштаба. Испытанного в работе на востоке разведчика, руководителя Кёнигсбергского главного разведывательного центра Вальтера Николаи взяли в Генеральный штаб и, присвоив ему звание майора, поставили во главе всей секции IIIb (вместе с той ее частью, которая занималась Францией). От своего предшественника капитана Вильгельма Хайе Николаи принял «построенный в соответствии с современными требованиями, четко организованный и управляемый рабочий коллектив»[317]. Новый шеф внес в его работу одно коренное изменение – сделал основной упор на вербовку перспективных агентов в предполагаемых вражеских государствах. В отличие от начальника секции Брозе, который в 1905–1906 гг. и позже рекрутировал своих агентов по большей части из массы осевших в Германии и Швейцарии революционеров, а с 1909 г. усиленно засылал в Петербург и размещал там специально подготовленных немецких разведчиков (в том числе семью Бауэрмайстер и капитана Генштаба Зигфрида Хая), Николаи стал вести гораздо более агрессивную вербовку на местах, преимущественно в российской столице. Он набирал местную агентуру во всех сферах общественной жизни и через нее (несомненно, по твердым оперативным планам) проникал в военные учреждения, предприятия военного значения, банки, промышленные круги, политические партии, даже в непосредственное окружение царя. В результате Николаи не только имел возможность как следует ознакомиться с решениями российского Генштаба и российских секретных служб; в Петербурге в его агентуру, помимо актеров, предпринимателей[318], профессоров, оппозиционеров и революционеров[319], входили лица из высшего общества[320] и высокопоставленные придворные[321], пользовавшиеся таким доверием, что начальник секции недаром хвастался в узком кругу, будто «русские у него в кулаке»[322]. От немецких дипломатических и консульских представительств в Российской империи теперь требовали помогать Николаи в его трудах. В петербургском посольстве главным помощником стал Хельмут фон Люциус[323], с 1909 г. второй, а с 1911 г. первый секретарь посольства при после графе Пурталесе. Его внеслужебная деятельность не укрылась от российской стороны. Вскоре Люциус лишился доброго имени немецкого дипломата, прослыл интриганом и махинатором, даже подозревался в политических интригах против собственного шефа. Русская контрразведка распознала в нем вербовщика агентов и шпионов[324] и нашла доказательства в его перлюстрированной частной корреспонденции[325].

Первая задача Николаи на посту начальника секции IIIb заключалась в том, чтобы выработать служебные инструкции в духе докладной Мольтке от 3 декабря 1912 г. (идущей от Людендорфа). Они следовали основному принципу «еще больше, чем прежде, ориентировать на войну» работу секции. Директивы по востоку гласили: «Оправдать существование секции IIIb могут только ее достижения в войне. Следовательно, подготовка к войне должна стоять на переднем плане нашей деятельности. Все мероприятия мирного времени должны рассматриваться с точки зрения их эффекта для войны. Пусть офицер разведки перед каждой новой вербовкой, покупкой сведений спросит себя: какую пользу для войны это принесет? Только так мы обеспечим связи и результаты, равно пригодные для разведки в мирное и в военное время. Сбор сведений в мирное время имеет целью знакомство с армией, укреплениями и территорией наших соседей на случай войны. Таким образом, разведка мирного времени есть лишь подготовка к войне, которая увенчивается получением материала о развертывании нашего вероятного противника. То же самое относится к контрразведке и контршпионажу. Первая должна мешать нашим соседям знакомиться с делами нашей армии… Второй служит для введения наших противников в заблуждение – всегда с учетом возможной войны! [Курсив и подчеркивание в тексте. – Е. И. Ф.]»

Важнейшие отдельные меры касались подготовки к войне против России. Первоочередной целью сбора сведений назывались планы развертывания русских западных армий Виленского и Варшавского военных округов, а также корпусов центральных армий Петербургского, Московского и Казанского округов. Отсюда вытекало «требование, чтобы военные агенты жили внутри России [подчеркивание в тексте. – Е. И. Ф.]»: «Вербовка и обучение русских на этих территориях и участках – ключ ко всей моб[илизационной] подготовке. Пока здесь нет “коренных” агентов, нам не выполнить наши моб[илизационные] задачи!»[326]