Русская революция. Политэкономия истории

Истинная причина разрушения «Священного единения», по мнению секретаря московского градоначальника В. Брянского, крылась в том, что для оппозиционных партий оно являлось не столько искренним порывом, сколько вынужденной мерой: уже «через несколько дней после объявления войны, – вспоминал он, – в квартире графа (И. Толстого, Петербургского Городского Головы) состоялось совещание левых (либеральных) фракций Гос. Думы начиная с кадетов. На этом совещании был поднят вопрос, не надлежит ли левым (либеральным) партиям использовать созданное войной трудное положение Правительства для производства государственного переворота. После долгих обсуждений было решено, что революция в настоящее время невозможна, т. к. патриотический подъем, охвативший население, сметет левые партии, но что пока надо готовиться к революции, стараясь занять все видные места членами левых (либеральных) партий»[177].

Активизация деятельности либеральной общественности была вызвана, успехами первых месяцев войны. «Неужели эта война, – отражал настроения этой общественности член партии кадетов, офицер И. Ильин, – не принесет свободы, прав и всего того, за что мы воюем?»[178] «Твердое решение воспользоваться войной для производства переворота принято нами вскоре после начала этой войны, ждать мы больше не могли, – пояснял лидер кадетов П. Милюков, – ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство, вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»[179].

«Правительство полагало, что войну должно и можно выиграть одно оно, – возмущался председатель Государственной Думы октябрист М. Родзянко, – Царское правительство, без немедленной организации народных сил…»[180]. Победоносная война вела к укреплению самодержавия и окончательно разрушала все надежды оппозиции на скорый успех в борьбе за власть.

Кризис власти

Революция – есть свыше ниспосланная кара за грехи прошлого, роковое последствие старого зла… Революция всегда говорит о том, что власть имеющие не исполнили своего назначения… В обществе была болезнь и гниль, которые и сделали неизбежной революцию… Сверху не происходило творческого развития, не излучался свет, и потому прорвалась тьма снизу. Так всегда бывает. Это – закон жизни.

Н. Бердяев

[181]

Первые тревожные симптомы стали проявляться с началом «Великого отступления» 1915 г. Характеризуя обстановку на фронте, военный министр и одновременно председатель Особого совещания по обороне ген. А. Поливанов сообщал Совету министров: «на фронте и в армейских тылах можно каждую минуту ожидать непоправимой катастрофы, Армия уже не отступает, а попросту бежит. Ставка окончательно потеряла голову»[182]. Начальник штаба Верховного главнокомандующего ген. Н. Янушкевич откровенно паниковал, требуя «Монаршего акта, возвещающего о наделении землею наиболее пострадавших и наиболее отличившихся воинов», поскольку «драться за Россию красиво, но масса этого не понимает»[183]…

«Я был на фронте и видел все…, – вспоминал видный монархист В. Шульгин, – Неравную борьбу безоружных русских против ураганного огня немцев… И когда снова была созвана Государственная Дума, я принес с собой, как и многие другие, горечь бесконечных дорог отступления и закипающее негодование армии против тыла… Я чувствовал себя представителем армии, которая умирала так безропотно, так задаром, и в ушах у меня звучало: пришлите нам снарядов! …Неудачи сделали свое дело… В особенности повлияла причина отступления… И против власти… неумелой… не поднявшейся на высоту задачи… сильнейшее раздражение…»[184].