Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

Это обстоятельство теоретически обосновал близкий к нацистам теоретик Карл Шмитт. За шесть лет до прихода Гитлера к власти он возводил враждебность в ранг определяющего фактора политики: «Особое политическое различие, лежащее в основе политической деятельности и мотивов, это различие между другом и врагом. В мире политики оно соответствует относительно независимым противопоставлениям, существующим в других сферах: между добром и злом в этике, красотой и уродством в эстетике и так далее. Различие [между другом и врагом] самодостаточное — то есть оно не происходит ни из одного из вышеперечисленных противопоставлений и не сводится к ним... [Оно] может существовать и в теории и на практике, без привлечения других различий — моральных, эстетических, экономических и так далее. Политическому врагу не нужно быть воплощением нравственного зла или эстетического уродства; ему совсем не обязательно представлять собой экономического соперника, и, может быть, с ним даже весьма выгодно вести дела. Но он другой, чужой; и достаточно того, что в некотором крайнем экзистенциальном смысле он нечто другое, чуждое, так что в случае столкновения он будет представлять отрицание вашего бытия, и по этой причине ему должно противодействовать и с ним бороться, дабы сохранить самобытность (seinmassig) своей жизни»⁷⁵.

Смысл этой напыщенной прозы в том, что политический процесс должен подчеркивать отличительные признаки тех или иных групп, потому что это единственный способ вызвать к жизни образ врага, без которого политика обойтись не может. «Другой» вовсе не должен быть врагом по существу: достаточно того, что он воспринимается как другой, не такой, как вы.

Именно склонность коммунистов к классовой ненависти так приглянулась Гитлеру, и по этой причине он оставил открытым путь в нацистскую партию разочаровавшимся коммунистам, в отличие от социал-демократов, — ведь ненависть не так уж трудно переориентировать с одного предмета на другой⁷⁶. Подобным образом и среди сторонников Итальянской фашистской партии в начале 20-х годов было больше всего прежних коммунистов⁷⁷.

Мы рассмотрим общие черты трех тоталитарных режимов в трех аспектах: структура, функции и власть правящей партии; отношения между партией и государством; и отношение партии к населению в целом.

1. Правящая партия

До установления диктатуры ленинского типа государство состояло из правительства и его подданных (граждан). Большевики ввели третий элемент, «партию-монополиста», стоящую и над правительством, и над обществом и при этом неподвластную контролю со стороны последних, — партию, которая в действительности была никакой не партией, которая правила, не будучи правительством, управляла людьми от их имени, но без их согласия. В термине «однопартийное государство» заключено внутреннее противоречие, поскольку тот политический организм, что управляет тоталитарным государством, вовсе не есть партия в привычном смысле слова и стоит особняком от государства. Это наиболее верная отличительная характеристика тоталитарного режима, ее важнейший атрибут, ленинское детище. Фашисты и нацисты прилежно скопировали эту модель.

А. Партия как орден избранных

В отличие от истинно политических партий, которые стремятся расширить свои ряды, коммунистические, фашистские и нацистские организации были замкнутыми по своей природе. Прием в них требовал тщательной проверки, предусматривавшей такие критерии, как социальное происхождение, национальность, возраст, и сопровождался непрерывными «чистками» нежелательных элементов. Этим они напоминали «братства» или «олигархические братства» избранных, сохраняющиеся путем кооптации. Гитлер говорил Раушнингу, что применительно к НСРПГ «партия» — неточное название, вернее было бы ее называть «орденом»⁷⁸. Фашистский теоретик определил муссолиниевскую партию как «церковь, то есть общину верующих, союз желаний и устремлений, верных высшей и единственной цели»⁷⁹.

Все три тоталитарных организации возглавляли люди, которые не являлись членами традиционной правящей элиты: они либо уничтожили последних, как это было в России, либо выставляли себя как альтернативное, параллельное привилегированное сословие, постепенно подчинившее себе первых. Это обстоятельство служит еще одним отличием тоталитарной диктатуры от диктатур обычных, которые не создают собственных политических механизмов, а опираются на традиционные рычаги власти, такие как чиновничество, церковь и вооруженные силы.