Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

В октябре 1918-го, в то время как была учреждена Директория, международная ситуация быстро стала меняться. Правительство Германии обратилось к США с просьбой взять на себя посреднические функции, и Первая мировая война подошла к концу. Это не могло не сказаться на статусе Чехословацкого легиона. Национальный совет Чехословакии провозгласил в октябре 1918-го в Париже национальную независимость. Как только новости дошли до легиона, он принял решение не участвовать больше в боях на территории России, поскольку дело, за которое он боролся, победило: «Победа союзников освободила Богемию. Войска перестали быть мятежниками и предателями империи Габсбургов. Они превратились в воинов-победителей, защитников Чехословакии. Родная земля, которая могла им быть навсегда заказана, теперь манила их огнями чести и свободы»⁷⁴. Начали размножаться солдатские комитеты, политические интересы вытеснили все прочие. Боеспособность легиона упала до такой степени, что русские уже рады были бы от них отделаться⁷⁵. Весной 1919 г., пойдя на уступку Франции, чехословаки согласились отсрочить свой отъезд и нести охрану Транссибирской магистрали на участке Омск—Иркутск, где на нее совершали нападения пробольшевистски настроенные партизаны и разбойные банды. Но воевать они отказывались. Это были уже не идеалисты чехи и словаки, предоставившие себя в свое время в распоряжение союзного командования, но жалкие остатки армии, проникнутой общим разложенческим духом гражданской войны. Неся охрану Транссибирской магистрали, они недурно поживились, набрав для себя 600 товарных вагонов промышленного оборудования и хозяйственной утвари⁷⁶.

После того как чехословаки вышли из игры, единственной силой, на которую могла опереться Директория, остались Народная армия и сибирские казаки. Народная армия была в жалком состоянии. Болдырев докладывал после проверки фронтовых частей: «Люди босы, оборваны, спят на голых нарах, некоторые даже без горячей пищи, так как без сапог не могут пойти к кухням, а подвезти или поднести не на чем»⁷⁷. Единого командования не было: самое сильное воинское соединение, сибирские казаки атамана Александра Дутова, действовало, как правило, на свой страх и риск. Материальная помощь, поступающая от союзников, была несущественной и состояла преимущественно из обмундирования.

Франция и США вели себя более чем сдержанно; Япония занималась своими делами. Британия командировала в Омск 25-й батальон Миддлсекского полка под командованием полковника Джона Уарда. 800 солдат батальона были объявлены караульным отрядом Западного фронта; в их задачу входило поддержание порядка в Омске и оказание моральной поддержки Директории. Участие их в военных действиях не предусматривалось*. Также в Омске стояло 3000 чехословаков, симпатизировавших эсерам⁷⁸.

* Ричард Ульман утверждает, что британские войска, дойдя до Омска, «приняли участие в сражении против большевиков» (Intervention and the War. Princeton, 1961. P. 262). На самом деле британские отряды, расквартированные в Омске, в боях не участвовали (см.: Ward J. With the «Die-Hards» in Siberia).

Директория оказалась правительством на бумаге в гораздо большей степени, нежели Временное правительство 1917 года, наследницей которого она себя мнила: у нее не оказалось ни управленческого аппарата, ни финансовых ресурсов, ни официального печатного органа⁷⁹. Немногочисленное чиновничество, которым оно управляло, состояло из бывших функционеров Сибирского правительства, продолжавших действовать каждый в своей области точно так, как это делалось начиная с 1917-го. Иностранные и российские наблюдатели согласно говорят о том, что Директория так никогда и не стала работающим правительством, и нам хочется отметить этот факт ввиду тех легенд, которые распространяли эсеры о деятельности Директории после ее падения. Она не могла сдвинуться с мертвой точки вследствие неразрешимых противоречий между эсерами, возглавлявшими правительство и армию, и несоциалистами, в руках которых было управление и контроль за денежными средствами и которые пользовались благосклонностью офицерства и казачества. Члены Директории, согласно воспоминаниям Болдырева, «являлись представителями и адвокатами пославших их группировок, глубоко разноречивых и даже враждебных в своих политических и социальных устремлениях...»⁸⁰ По меткому выражению полковника Уарда, это и было «сочетание элементов, отказывавшихся смешиваться».

Неспособные править, Директория и ее Кабинет теряли время и силы в интригах и перебранках. Социалисты выясняли отношения с либералами; политики, мыслившие в терминах единства России, бранились с сибирскими сепаратистами. Вожди Комуча не могли смириться с изменением своего статуса: передав все полномочия Директории, они все же мыслили себя как правительство внутри правительства.