Русская рулетка

Самое тяжелое – это научиться выдавливать из себя Раба, стыдливо ворующего при предоставившейся возможности и радостно оправдывающего любые собственные низости и отсутствие гражданской позиции рядом с бессмысленностью всего творящегося вокруг.

Посмотрите, как много людей не ходят на выборы, тем самым отдавая страну на откуп очень разным гражданам. Не ходит самая экономически активная часть общества, что приводит к отсутствию ее голоса в политике. Поэтому и нет сейчас партии, за которую могли бы проголосовать представители активной созидающей части общества. Мы с вами обоснованно привыкли считать политику делом грязным и недостойным, тем самым оставляя ее столь же сомнительным избирателям.

Сейчас нет борьбы белого с черным. Задача гораздо сложнее. Отмыть страну от черноты, постепенно, через разные оттенки черного, постоянно осветляя, перейти к белому. Для этого требуется тяжелый, коллективный и ежедневный труд, который должен привести к построению демократии и выработке демократических законов и норм.

В России же пока не удается построить гражданское общество из-за полного отсутствия граждан с активной позицией. К сожалению, подавляющее большинство – это критикующие и ждущие, когда за них все сделают и они смогут проснуться богатыми и здоровыми в процветающей демократической стране.

Не все, однако, так плохо, постепенные изменения, и на мой взгляд, к лучшему, все-таки происходят.

ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ПУТИН И МЕТАМОРФОЗЫ В ЕГО БЛИЖАЙШЕМ ОКРУЖЕНИИ

Благодаря приглашению Эллы Панфиловой я стал членом Комиссии по правам человека при президенте Российской Федерации. И вот в преддверии Дня защиты прав человека нас всех приглашают в Кремль на встречу с президентом Владимиром Путиным. Год это был 2002-й.

Ночью я поймал себя на рабской мысли. А вдруг я ему не понравлюсь. Вот подходит он ко мне и говорит: "А вот вы, Соловьев, мне не нравитесь совсем, и программы ваши не нравятся". Действительно, а почему они должны ему нравиться. И что мне после этого прикажете делать? Глупо улыбаться или тут же эмигрировать? Мне стало очень стыдно за эти мысли, и было довольно сложно от них избавиться, да и признаться самому себе, что где-то внутри меня есть еще капли недовыдавленного раба. Давить надо и выдавливать.

Утро было очень холодным, и мы продрогли у этой башни в ожидании завершения проверок.

Я вспомнил, как бабушка учила меня этикету, в частности поведения за столом, и приговаривала: представь, что ты на приеме у турецкого посла или английской королевы. Н-да, говоря языком моих детей, королева отдыхает. Путин будет покруче.

Когда с мороза мы прошли в Георгиевский зал, то и здесь напряжение не спало.

Гигантский круглый стол, стулья, где-то там роятся охранники, и в отгороженной зоне журналисты. Мерный гул и появляющееся чувство голода. Должно быть, реакция на стресс.

Мы рассаживаемся по местам в соответствии с именными табличками, стоящими на столах, и с нетерпением ждем президента. Вдруг двери распахиваются, и он появляется в сопровождении Владислава Суркова, который идет к своему месту, а президент обходит всех присутствующих и здоровается с каждым за руку.

Меня потом часто спрашивали, какой он – вблизи. Невысокого роста, я чуть выше, хотя у меня 175 см. Очень необычный цвет глаз. Небесно-голубой. Очень уставшее лицо. Рукопожатие плотное, ладонь сухая и холодная. Я подумал, что можно было бы и побороться, но, пожалуй, не место, да и народ не поймет.

Сенатор от Чеченской республики Умар Джабраилов как-то раз очень справедливо заметил после встречи с высокопоставленным кремлевским чиновником: "Очень приятный и обаятельный человек, только вот не знаю, то ли это От его обаяния, то ли от его должности".

Встреча с президентом мне запомнилась и прекрасной Ренировкой для моего немалого эго. Во время дискуссии ВВП, отвечая на мое выступление, назвал меня коллегой Соловьевым.

Как только мы вышли из Кремля, мои милые коллеги стали интересоваться, на что намекал президент и уж не служил ли я в КГБ. Другие, относящие себя к кремлевским старожилам, стали мне объяснять, что такое обращение есть знак великий, ибо свидетельствует о глубокой симпатии, и я могу вполне быть уверенным в расположении самого.

Крылья у меня от этого не выросли, но, чего уж там скрывать, приятно было.

К счастью, рассказал я эту историю своему однокашнику по МИСиСу, который сейчас работает у ВВП. Тот послушал и изрек: "Володь, да это он когда имя забывает, то так обращается".

Почему-то именно это объяснение мне кажется самым правильным.

Это была моя первая, но не последняя встреча с президентом. Мое представление о нем менялось, как и менялся он сам и его политика. Чем больше я узнавал о нем, тем интереснее было с ним беседовать, и особенно любопытно наблюдать, как меняются люди при общении с ним.