Русская рулетка

Резко повернувшись, он вышел из душевой, и через минуту братва услышала удаляющийся рев мотора одной из иномарок. Жиган уехал.

В душевой никто не проронил ни слова.

Лишь Мельник, направляя струю холодной воды на длинную ссадину на шее, проворчал:

– Допрыгались, бляди…

* * *

Через два часа в спорткомплексе, принадлежащем фирме «Ритм», одному из дочерних предприятий панфиловского «Лидера», собрались двадцать два человека, почти все со следами недавнего «сражения» на лицах.

Они были угрюмы, в отличие от нескольких малолетних салажат, которые на казнь Самсона не ездили и потому в разборке с фокинцами не участвовали. Эти были неестественно оживлены, шутили, приставали с расспросами ко всем подряд, но натыкались на мрачное молчание вернувшихся с разборки.

Жиган вышел к братве ровно в назначенное время, он успел привести себя в порядок и был похож сейчас больше на преуспевающего московского бизнесмена, чем на «пахана» подмосковной братвы.

Светло-серый костюм, ослепительно белая французская рубашка из мягкого хлопка, широкий галстук в тон пиджаку, элегантные австрийские полуботинки, – братва, честно говоря, была несколько шокирована его видом. Так в ресторан одеваются, и то лишь те, кого они видят по телевизору, или в этот, как его, в театр…

Жиган вышел на середину баскетбольной площадки, прошелся перед рассевшейся на низких спортивных скамейках основательно помятой братвой.

– Пил сегодня, Стопарь? – спросил он одного из сидящих, кличка к которому приклеилась из-за его неистребимой привычки каждые полчаса «опрокидывать по стопарику», как он выражался.

– Нет, – ухмыляясь, помотал тот головой, – это от меня с детства так пахнет, мамка в роддоме уронила, с тех пор и пахнет.

Стопарь оглянулся по сторонам и заржал, довольный удачной, как ему показалось, остротой.

Жиган подошел к нему, поднял за шиворот маленького, крепкого Стопаря на ноги и толкнул ладонью в затылок в сторону двери. Споткнувшись на ровном месте, Стопарь чуть не врезался головой в дверь.

– Чтобы через десять секунд тебя здесь не было, – сказал он спокойно. – Вернешься, когда от врожденного запаха избавишься.

Стопарь пробормотал себе под нос что-то угрожающее, но возражать не стал и направился к двери.

Жиган проводил его взглядом, подождал, пока за ним закроется дверь, и снова повернулся к сидящим на скамейке.

– Я не хочу, чтобы на меня и моих людей устраивали засады как на кабана или волка, – сказал Жиган. – И больше этого не допущу. Нас не оставят в покое ни фокинцы, ни химкинцы, ни кто другой только потому, что у нас морды толстые, а за поясом по две пушки. У них тоже морды толстые, а пушек за пояс можно воткнуть и четыре. Этим никого не удивишь и не испугаешь. Времена, когда боялись не человека, а только его клички, давно ушли. Растерял Запрудный свою славу. Пропил, продал, как Самсон. Фокинцы пока нас только потрошат помаленьку, а скоро они внаглую смеяться над нами будут! Если вы будете целыми днями жрать водку и ковырять в носу, вас скоро пенсионерки в Запрудном клюшками колотить начнут. А фокинцы вообще заставят вас на себя работать и дань им таскать еженедельно. Кому нравится такая жизнь? Кто хочет фокинцам зады лизать?

Жиган обвел взглядом собравшихся.

Братва молчала. Никто, естественно, не хотел отдавать Запрудный фокинцам.

– Я этих времен дожидаться не намерен, – продолжал он. – Кто хочет наняться «шестерками» к фокинцам, тех не держу. Но пусть уходят прямо сейчас, пока я отпускаю. Через минуту будет поздно, никого уже просто так не отпущу. То, что я буду говорить дальше, не предназначено для чужих. Остаются только свои. Но и спрашивать с них буду потом как со своих.

– Во понты кидает! – послышался в тишине шепот с правого края скамейки, ближнего к выходу из зала, где сидело трое салажат.

– С этого часа вы все можете считать себя бойцами, солдатами или еще как хотите, – продолжал Жиган. – Но назад пути у вас уже нет.

Не переставая говорить, он подошел к краю длинной скамьи, с которого только что раздался возглас в его адрес, взял крайнего мальчишку за ухо, поднял и повел к двери.

Мальчишка побледнел, но, пожалуй, не столько от боли, сколько от страха. Он молча шел, слегка подпрыгивая, но не сопротивляясь.

– Дисциплина будет у вас теперь, как в армии, – говорил Жиган, следя за реакцией братвы. – И не только дисциплина. Ответьте мне на вопрос: почему фокинцы сумели завербовать у нас Самсона? Почему мы сами никого из них не завербовали, чтобы всегда быть в курсе их планов и настроений? Потому, что никому это даже в голову не пришло. Да мы вообще никогда не интересовались нашими соседями, никогда не знали их планов и сейчас не знаем. Потому, что никому из вас это на хрен не нужно.

Жиган остановился, в упор посмотрел на сидящего перед ним Сливу и перевел взгляд на Мельника. Оба отвели глаза и принялись рассматривать свои заляпанные грязью и кровью кроссовки.

– Каждый из вас побывал на зоне, – сказал Жиган уже спокойнее. – Оттоптал свой срок. И теперь каждый из вас считает себя большим человеком и чуть ли не в авторитеты метит.