Русская рулетка

– Я боялась худшего. А у тебя только царапина. Или ты хочешь, чтобы я лгала?

– Нет, – буркнул я. – Мне даже нравится. Как боевая подруга.

Ей удалось снять свитер, не причиняя боли. Затем она стянула с моих ног носки и брезгливо откинула в таз.

– От тебя козлом несёт, – заметила она. – Остальное снимешь сам. Все вещи надо стирать. Стиральная машинка работает?

– А почему она не должна работать? – возразил я.

Расстегнув ремень, я стал снимать джинсы и совсем не ожидал, что она мило покраснеет.

– Я была у бабушки, и позвонил отец, – вдруг стала объяснять она причину своего присутствия в моей квартире. – Я ему рассказала… Предупредила, что собираюсь за тебя замуж. Только не думай… Просто для него это важно. Он хочет внука.

Складывалось впечатление, разговор идёт не обо мне, а о ком-то другом. Но мне становилось понятным поведение Эдика.

– Так это ради внука? Ради него мне позволено бродить по старушке Земле, а не удобрять её?

– Фи! Такая патетика тебе не идёт.

– Ну да, – произнёс я. – А что мне ещё не идёт?

– Многое, – сказала она совершенно серьёзно. – Половина галстуков уж точно. Я беспокоилась, не знала, чем отвлечься, и просмотрела твои вещи. Мне не всё понравилось.

На женском языке это означало, что она намерена полностью сменить мой гардероб по своему усмотрению.

– Ага.

В богатом арсенале русского языка я не отыскал другого слова для подходящего ответа на объявление войны моим собственным привычкам.

– Это твоё «ага» ужасно вульгарно. Больше не говори так. По крайней мере, при мне.

Мне с трудом удалось сдержать зевоту. Воспитывать меня уже поздно. Хотя у неё на этот счёт сложилось иное мнение, я не стал возражать и объясняться. Меня волновало другое.

– Позволь спросить. Ты пообещала отцу внука, и он решил оставить меня в покое. Я правильно понял?

– Не совсем. Я ему сказала, в этот раз не прощу.

– Замечательно. Но меня беспокоит одно обстоятельство. Ты от моего имени принимаешь некие обязательства, которые ставят меня в дурацкое положение. С этим внуком, к примеру. Тебя что, ветром надует?

Опять краснея, она покачала головой.

– Какой же ты глупый.

– Не то слово! Я здорово отупел, продрог и хочу попарить ноги. Разумеется, если у тебя нет возражений.

Она хотела что-то ответить, но вышла и прикрыла дверь. Я полностью разделся, положил на края ванны дочку для стирки, накрыл полотенцем, другое полотенце накинул на плечи и устроился на доске, как петух на насесте. Откинувшись к стене, стал медленно опускать ступни в горячую воду и закрыл глаза, наслаждаясь живительным теплом, прогревающим от ног не только тело, но и душу.

– Принеси, пожалуйста, чай! – крикнул я Вике, погружаясь в сладостную истому.

Пока ждал, погрузился в дрёму. От прикосновения к плечу нежной ладони вздрогнул и с трудом поднял веки, тряхнул головой. Вика опустила чашку с густой заваркой на ту же доску, на какой я сидел, и тихо сообщила, не глядя на меня ниже пояса:

– Размешала сахар и долила коньяк.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я и сделал глоток, от которого слегка закружилась голова.

Она стала мне казаться самым милым и очаровательным существом на свете.

– Тебе нужно помыться, – сказала она уверенно.

– И рад бы в рай, да грехи… – Мой язык поворачивался вяло и нехотя. – То бишь, царапина, по твоему выражению.

Она отобрала чашку. Поставила на раковину.

– Стань в воду на колени. Я тебя помою.

– Ага, – я еле-еле кивнул и выполнил то, что она сказала.

Она вымыла меня, и после этого мне уже ничего не хотелось, только доплестись до постели и спать, спать, спать. Я провалился в сон, ещё не коснувшись головой подушки.

28

Проспал я до светлого дня за окном спальни. Вставать не хотелось, но и валяться было скучно. Рана оказалась обработанной, заклеенной полосками лейкопластыря, а мне не удавалось вспомнить, чтобы был этому свидетелем. Мысли проворачивал с трудом, со скрипом, и общее состояние было скверным.

Я умылся, побрился, кое-как заправил постель. Завтрак был приготовлен женщиной, однако в одиночку елось без особого удовольствия, просто сытно набивалось брюхо. В гостиной завалился на диван и попробовал читать. Напрасный труд. Единственное, что осталось, включить глупый ящик. Через полчаса чуть не вывихнул челюсть от зевоты и подумывал было убить время за компьютерными играми, то есть предаться занятию, которое терпеть не мог. Переложил на диван телефонный аппарат, долго соображал, кому позвонить, но разговаривать о серьёзном было невмоготу, а о пустяках – лень. Заняться бы спортом, да нельзя тревожить рану. Прогуляться? Но где и зачем? Короче, это любовная хандра не давала мне покоя. А с такой пакостью бороться только один способ: провалиться в здоровый дневной сон пока не появится предмет обожания и вожделения. Что я и сделал.

Было темно, когда настойчивый звонок в прихожей разбудил меня и заставил подняться. Хандру как рукой сняло. Я понёсся на звонок, словно мотыль на огонь.