Русская сатира екатерининского времени

Письмо Правдомыслова есть какая-то монитёрская{40} статья, отчасти противная даже направлению самой «Всячины», слабейшей и осторожнейшей в обличениях, чем все другие журналы, ей современные. Но тем не менее основной ее мотив, то есть что «у нас теперь все-таки лучше, чем когда-нибудь и где-нибудь», и что «нужно иметь поверенность и почтение к установленным правительствам», – мотив этот вовсе не чужд был екатерининской сатире. Относительно почтения «Адская почта»{41} объяснялась, что «знатных и в правлении великие места имеющих людей она никогда в лицо не трогала своими критическими замечаниями». При этом она, впрочем, с большим достоинством заметила, что «делала сие не для ласкательства, но для того, чтобы, переправляя такие столбы, на которых огромное опирается здание, целому строению не причинить вреда» («Адская почта», стр. 78). В этом же смысле, вероятно, и Новиков говорит самому себе в предисловии к «Живописцу»: «Никогда не разлучайся с тою прекрасною женщиною, с которою иногда тебя видал; ты легко отгадать можешь, что она называется Осторожность» («Живописец», I, 9). Этой осторожностью, чтобы не повредить зданию существующего порядка, постоянно руководились сатирики времен Екатерины, и, следовательно, они действительно убеждены были, что здание само по себе совершенно хорошо, но что его нужно только очистить несколько от накопленного в нем сора. А для того, чтобы вымести этот сор, они чувствовали в себе достаточно сил и не щадили себя для того, чтобы сделать чище и удобнее жилище российской Минервы. «По указанию Екатерины Великой, – говорит г. Афанасьев, – периодические издания выступили с своим обличительным словом, и в этом общем увлечении сатирическим направлением нельзя не признать высокой нравственной стороны современной эпохи. Старинные суеверия, предрассудки и ложь отживали свой век, в их диком вопле против сатиры и правительственных мер слышится уже близкое торжество всеобновляющей правды» (стр. 111). Точно так думали о себе и своем значении и сами сатирики 1770-х годов. «Парнасский щепетильник»{42} совершенно соглашается с мнением г. Афанасьева, говоря: «Я с восхищением вижу в некоторых головах целительное действие; ибо многие, присматриваясь пристально к описанным весьма худыми красками лицам и находя в них не знаю какое-то с собою подобие, совершенно бросили юродствовать и принялись за разум» («Парнасский щепетильник», стр. 29). Правда, следует заметить, что слова «Щепетильника» относятся не ко всем вообще обличаемым, а только к дурным стихотворцам, следовательно, воззрение г. Афанасьева гораздо шире; но в пользу «Щепетильника» можно привести то обстоятельство, что он на девяносто лет опередил нашего ученого. Впрочем, некоторыми изданиями воззрение г. Афанасьева на жизненное значение сатиры было уже принято и в то время. Так, «Полезное с приятным»{43} пишет в своем объявлении: «Видя, с какою жадностью приемлет общество издаваемые еженедельные сочинения для увеселения оного, не можно не восчувствовать истинной радости. С каким бы намерением кто ни желал иметь оные, однако то неоспоримо, что там найдет и такое, которое напоследок и порочное сердце устыдить и к некоторому исправлению побудить может; а сие самое и есть предметом трудящихся в таковых изданиях» (Афанасьев, стр. 19). А «Всячина» выражается еще решительнее. «Мы не сомневаемся, – говорит она, – о скором исправлении нравов и ожидаем немедленно искоренения всех пороков, ибо уже начали твердить наизусть «Всякую всячину» («Всякая всячина», стр. 123). К сожалению, в этой заметке слышна ирония; а то мы сказали бы, что «Всячина» уже чувствовала «торжество всеобновляющей правды», о котором так лестно отзывается г. Афанасьев…