Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение]

Еще одна проблема, требующая хотя бы беглого упоминания, это проблема детерминизма. Долгое время господствовавшая в психологии естественнонаучная парадигма исходит из всеобщей обусловленности психики реалиями объективного материального мира и распространяет причинно-следственные закономерности на все без исключения психические явления. Но адекватно ли это для понимания человеческой индивидуальности, станет ли она вообще таковой, если будет строго и всецело подчиняться принципу всеобщей обусловленности материальным миром и действовать только на основе причинно-следственных закономерностей. Чем тогда она будет отличаться от индивидуальности животного, для которого, словами B. C. Соловьева, «действительность есть то, что его делает», тогда как для человека, наряду с этой обусловленностью (вовсе не исключая и не умаляя ее) есть и иная форма движения, ведущая к самодетерминации, свободе, преодолению действительности и, тем самым, естественно-причинной обусловленности.

Таким образом, естественнонаучный детерминизм ограничен, приложим к определенному классу объектов и процессов, которые можно представить как без остатка подчиненных, обусловленных внешним миром. Там же, где нельзя без видимой редукции устранить трансцендирующую природу, естественнонаучный детерминизм ограничен, неэффективен и вместо научной истины будет воспроизводить ее упрощенную видимость. Отсюда задача поиска иных форм детерминации, иных форм и принципов обусловленности явлений. Вполне согласимся поэтому с В. В. Давыдовым, который писал, что «нет оснований полагать, что всякий детерминизм носит „причинно-следственный характер“ и связан с естественнонаучной парадигмой в психологии… Имеется еще „целевой детерминизм“, связанный с человеческой деятельностью, но это уже внеестественная парадигма».[62]

Итак, возвращаясь к вопросу о психологии и религии (особенно, если понимать первую в естественнонаучном ключе), необходимо констатировать, что мы имеем дело с разными предметами постижения, разными формами их интерпретации и, тем самым, произведя необходимые уточнения и оговорки, оказываемся, казалось бы, на той же позиции, что и сторонники резкого разведения двух областей, невозможности установления между ними никакой связи.