Русская судьба : Записки члена НТС о Гражданской и Второй мировой войне

Нам были даны довольно широкие полномочия. Мы должны были работать с сотрудниками Си-ай-си корректно и согласованно, но подчинялись мы военному командованию. Если следователь выяснял, что человек арестован необоснованно, местный начальник Си-ай-си обязан был его отпустить. Меня и еще одного члена Союза направили следователями в Нюрнберг.

В первый день нас привезли к местному начальнику Си-ай-си, человеку лет тридцати пяти, хорошо говорившему по-немецки и немного понимавшему по-русски. Он стал нас уговаривать не выносить никаких заключений без его совета и без согласования с ним. Получив наш твердый отказ, он увидел, что у нас есть определенные инструкции и мы намерены их придерживаться.

Он дал нам небольшой список арестованных Нюрнбергской тюрьмы. Мы попросили полный список арестованных в Нюрнберге и Фульде, чтобы иметь общее представление о причинах арестов. После некоторых препирательств он согласился передать нам полный список. Затем нас отвели в отведенную нам комнату. Туда пришел один американец, говоривший по-немецки, и молодой человек по имени Коля, отлично говоривший по-русски. Оказалось, что он родился в Белграде, где его отец-бельгиец служил во французском банке, а мать была русская. Они недавно приехали в Америку и он был мобилизован. Оба были назначены для связи с нами. Первым делом они отвели нас в столовую. Там питаться можно было в любое время. Большие столы были уставлены всевозможными яствами, каждый клал себе на тарелку что и сколько хотел; содовую воду и пиво тоже можно было брать в неограниченном количестве. После ужина нам принесли обмундирование. Это была американская военная форма, но без погон и нашивок. С Колей мне удалось поговорить о Белграде и это нас сблизило. Выбрав удобную минуту, он мне шепнул: «Будьте осторожны, ни с кем здесь не откровенничайте, не говорите о прошлой жизни и не высказывайте ваших убеждений.»

В тот же вечер я просмотрел список арестованных и, к моему удивлению, нашел там имена Г.Гана, который был в организации «Сокол» в Белграде, его жены, полковника Роснянского из Белграда. На следующее утро я просил меня отвезти в тюрьму в Фульду, где они находились. Мы вошли в комнату, посередине которой стоял стол и пара стульев. Туда привели Гана. Увидев меня в американской форме и узнав, он остолбенел. Я приветствовал его: «Здоров, брат Юра!» и пригласил сесть. Он, заикаясь, лепетал: «Как…, как это ты, Павлик?» Я ему объяснил, что назначен следователем, и постараюсь его освободить, но он должен обстоятельно рассказать мне, что с ним произошло. Вначале Юра был расстроен до слез. В тюрьме американские солдаты обращались с ним очень плохо. Арестован он по абсурдному доносу, что восхвалял немецких нацистов и ругал американцев. Он полагает, что доносчиком был один украинец. Я записал суть его показаний, попросил его поставить подпись, и сразу же вынес заключение о невиновности арестованного. Юре и его жене я пообещал, что они скоро выйдут на свободу.

До обеда я допрашивал арестованных в Фульде и все больше приходил к убеждению, что кто-то подсиживает этих людей, в большинстве антикоммунистов, фабрикуя на них неимоверную ложь. В обеденный перерыв я поехал к начальнику Си-ай-си и просил немедленно отпустить всех, кого я утром допрашивал, поскольку все обвиняются безосновательно.

Затем я отправился в главную тюрьму Нюрнберга. Там я занял комнату на втором этаже, в которой вел следствие в течение трех месяцев. Первая неделя была очень напряженной. Работа была новой, надо было быть осторожным и не сделать ошибок, которые бы дали повод обвинить нас в неточном исполнении обязанностей. В субботу меня и моего напарника по следствию отвезли по домам. На следующей неделе он не вернулся, дальше я вел следствие сам.

В процессе следствия я все больше убеждался, что в районе Нюренберга и Фюрта орудует человек, по обвинению которого Си-ай-си арестовывает людей. Со временем выяснилось, что это был украинец Стецко, который работал на Си-ай-си, будучи в контакте с советскими агентами. В конце-концов его арестовали и посадили в тюрьму.

Был случай, когда местный начальник Си-ай-си отказался выпустить на свободу группу из десяти человек и угрожал выдать их, как советских граждан, советским властям. Пришлось дать об этом знать военному командованию. На следующий день приехал Владимир Тремль (член Союза, которому тогда было 18 лет) с письмом командования, адресованным на мое имя. Его провели к начальнику Си-ай-си, который потребовал, чтобы Володя отдал письмо ему. Несмотря на угрозы, тот категорически отказался, сказав, что ему приказано вручить письмо лично Жадану. Вызвали меня. Я вскрыл конверт, в котором было распоряжение начальнику Си-ай-си немедленно освободить всех десятерых русских. Их выпустили на свободу.