Русская тайна Казановы

– Ну в цирк, так в цирк – сказала Кира, вставая со скамейки. Ей надоел этот разговор и хотелось поскорее уйти.

– Вот, слышу деловой разговор, – подхватил ее под руку Янис, направляясь к калитке. – Валя, вы с нами?

– Это вы со мной, – пробубнила Валентина. Ей не понравилось, что ее вопрос остался без ответа. – Правда, цирк я не люблю.

– Это потому, что вы слишком серы и пессимистичны, – сказал Янис. – Цирк – это праздник, а праздник невозможно не любить.

– Это я серая? – возмутилась Валентина, но договорить ей не дал Савелий.

– Кира, мы с тобой не закончили, – возмутился он. – Не могу поверить, что ты так себя ведешь.

– Я сама не могу поверить, – сказала Кира тихо, но Янис и Валя, шедшие рядом, услышали ее слова и одновременно улыбнулись, словно узнали что-то хорошее.

* * *

– Как думаешь, все получится? – спросил уже в сотый раз Павел Петрович своего племянника.

– Ты же знаешь, тут гарантии быть не может, но мне кажется, что они не рискнут снова, это опасно. Если, конечно, у них есть чувство самосохранения, – ответил Глеб.

– Может, надо было все-таки полиции рассказать?

Павел Петрович сидел на скамейке в саду. На улице было плюс тридцать, но он чувствовал, как по его спине растекается холодок.

– Я уверен, что то, что произошло вчера, никак не связано с нашим делом. Не стоит валить все в одну кучу, – успокоил его Глеб и, подумав, добавил: – Ну я бы не стал. Решать, дядя Паша, тебе.

– Думаешь, даже похищение бриллианта тут тоже ни при чем? – еще раз уточнил Павел Петрович. – Как-то все намешано, тебе не показалось? Даже Платон со своей дурацкой маской, вот как он умудрился выбрать самый неподходящий момент? – было видно, что Павел Петрович раздосадован этим обстоятельством не меньше, чем вчерашними происшествиями.

– Уверен, – махнул головой Глеб. – Иначе все бессмысленно.

– Как хорошо, что ты у меня есть, – вздохнул Павел, видимо, успокоившись от слов племянника. – Что бы я без тебя делал?

– Дядя Паша, а тебе не кажется знакомым лицо жениха Киры? – вдруг спросил Глеб, резко сменив тему.

– Кого из двоих? – уточнил Павел Петрович.

– Первого, того, что с обожженным лицом, который заикается, хотя я уже запутался, кто из них с дефектом речи. Вот я смотрю на него, и у меня внутри гадкое чувство. Знаешь, когда просыпаешься утром, хочешь вспомнить сон и не можешь, а только что-то призрачное и непонятное летает в голове, и ты никак не можешь за него зацепиться, – сказал Глеб.

– Значит, надо узнать о нем больше, – снова забеспокоился Павел Петрович. – Ты думаешь, он как-то связан с моей историей?

– Не знаю, но от второго жениха с бородкой у меня такого ощущения нет. Надо узнать его фамилию, и я сделаю через своих друзей запрос. Не нравится мне этот краснолицый.

Страх перенес Павла Петровича мыслями в прошлое.

– Сынок, Пашенька, этот бриллиант Баута теперь твой, – сказала мама. Отец же молчал и смотрел в стол. – Все документы оформлены, – мама положила дарственную на имя Павла.

Он взял небольшой, по его мнению, камень в руки, тот не производил на него особенного впечатления. Павел думал о другом: о предательстве друзей, об Ольге, которая его отвергла, о несправедливости жизни – и камень на фоне этих мыслей казался мелочью, что совершенно не важна в жизни.

– Завтра, – сказала мама, – мы пойдем в банк и снимем на твое имя ячейку. Сегодня же пусть он будет в твоей комнате.

Павел был все-таки мужчина, поэтому не стал показывать родителям своих душевных терзаний, а просто, махнув головой, взял камень и вышел из комнаты. Упав на кровать, он уставился в потолок и хотел уже зарыдать, чтобы выпустить внутреннюю обиду, как в комнату вошел отец.