Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Если эти смутные догадки имеют какое-то отношение к действительности, то получается, что предки кельтов, и греков и германцев и римлян жили где-то недалеко от Полярного круга, но все-таки южнее предков индо-иранцев. Но, к сожалению, большинство индоевропейских народов сохранили крайне смутные воспоминания о собственном происхождении и – что нас больше всего интересовало бы – о месте собственного происхождения. Эпос помнит богов или героев, которые стали родоначальником того или иного этноса, но не больше. Так, армян привел в места нынешнего расселения легендарный Хайк. У славян есть (скорее всего, довольно позднее) предание о Русе, Лехе и Чехе. Римляне почитали Ромула и Рема. Даже ирландцы, сохранившие и предания об «острове со стеклянной башней», и об экспедиции сыновей Миля из Иберии, уже не помнили, откуда появилась на их земле «первоженщина» Кессар (в другом варианте – Банба) и привязали этот сюжет к истории Ноева ковчега. И т. д. Впрочем, передававших эти сказания жрецов и бардов вопрос этногенеза, видимо, волновал мало. Куда больше внимания этому стали уделять историки начиная с Геродота. «Отец истории» узнал и записал, что предки народов Иберии пришли из Африки, придунайское племя сигиннов когда-то переселилось из Мидии, скифы вторглись в Северное Причерноморье из Азии. При этом Геродот очень мало знал о собственном народе, кроме того, что предки эллинов ранее жили в северной части нынешней Греции, а потом двинулись на юг, подчинив автохтонов-пеласгов. Геродот ничего не говорит о северном происхождении известных ему этносов, мало того, он подчеркивал, что, по его мнению, земли на севере Европы необитаемы из-за холодов. А приводя известия о гипербореях, оговаривался, что сам в их существование не верит.

Следы на воде

Комментируя подробный рассказ Геродота о скифах, можно отметить не только три гипотезы об их появлении в Причерноморье. «Отец истории» сам приводил факт, что оберегая своих женщин и детей от армии Дария, скифы отсылали обозы с ними «с приказанием все время двигаться на север» (кн. 4.121). Почему именно туда – по представлению греков, в безлюдную пустыню, а не на восток, за Танаис, в привычные кочевникам степи? Похоже, северная пустыня была очень хорошо известна степнякам. Это показывают и Пазырыкские курганы скифской эпохи на Алтае, где археологи обнаружили странные маскированные конские погребения: «На голове одной из лошадей была сделаная из кожи, войлока и меха маска в виде головы северного оленя с рогами натуральной величины…Погребенные лошади – это те животные, которыми пользовались при жизни и в погребальной процессии… Если северный олень был исконным туземным домашним животным и вместе с тем средством передвижения, он должен был за свои хозяином следовать в загробный мир. С заменой в хозяйственном быту оленя лошадью, он должен был сохраниться в погребальном ритуале. Позднее консервативный ритуал потребовал маскировки нового животного, лошади, оленем» (цит. по: Н.М. Теребихин, с. 86). Отметим, что исконным домашним животным скифов, получается, был именно северный олень, встречающийся в совсем других широтах. Это тем более показательно, что кочевники пришли на Алтай из прикаспийских или причерноморских степей, уже давно одомашнив лошадь. Стало быть, приручили северного оленя они в еще более раннее время и в совсем другом месте.

Как утверждают ученые, северного оленя древние люди «приблизили к себе» еще раньше собаки. Массовые остатки костей животного в стоянках аренсбургской культуры Северной Европы заставляют предположить, что уже в конце IX тысячелетия до н. э. он был полуодомашнен (см. Матюшин ЕН. Арх. словарь). Не к северу ли Европы ведет «культовый» след из Пазырыкских курганов? Во всяком случае, интересно, что культ оленя (изначально, видимо, северного) отразившийся у скифов как в искусстве т. н. «звериного стиля», так и в этнонимике (саки – «оленьи»), согласно исследованию А. Фанталова, роднит их с другими и.-е. народами, включая кельтов (оленьи рога бога Кернунна) и хеттов (Рунда, скачущий на олене) и… саамами (человек-олень Мяндаш).

Также как упоминание в «Авесте» «одетой в бобровые шкуры Анахиты» уводит происхождение древних иранцев далеко на север от Среднего Востока, где бобры никогда не жили. Эти «фаунистические» рассуждения дополняют топонимические.