Русская тайна

Потом эти предположения были косвенно подтверждены в ходе реконструкции раннего индоевропейского языка, предпринятой филологом Н.Д. Андреевым. В этом языке, который Андреев назвал «бореальным», содержатся, например, следующие слова: лед, снег, северный холодный ветер, зима, замерзнуть, светлая ночь, северное сияние – все эти явления можно отнести только к крайнему северу Европы. Немало подтверждений дали археологи, выделившие на севере две позднепалеолитические (или по некоторым трактовкам – мезолитические) культуры – Комса и Фосна. Носители этих культур занимались почти исключительно рыболовством и охотой на морского зверя. Останки их стоянок разбросаны практически вдоль всего побережья Норвегии, включая ее заполярные районы и доходят на востоке до российского полуострова Рыбачий. Самые ранние известные памятники этих культур относятся к рубежу IX–VIII тысячелетий до н. э., когда большую часть Скандинавии действительно занимала огромная масса замерзшей воды. К тому же IX тысячелетию до н. э. относятся первые стоянки мезолитической культуры Аскола (некоторые исследователи считают ее разновидностью Комсы, только в отличие от последней все ее артефакты, подчас тонко ретушированные, сделаны исключительно из кварца), а затем Суомусярви в Финляндии и Карелии.

Эти древние рыболовы селились в основном вдоль берегов рек и озер внутри материка, так как побережье Балтики того времени (так называемое Иольдиевое море) представляло собой сплошные топи, куда стекала с возвышенностей вода с тающего ледника. Только небольшая часть нынешней Финляндии тогда находилась над водой – Ботнический залив заходил далеко на восток и лишь небольшая перемычка отделяла его от Белого моря, тоже поглощавшего тогда часть Карелии. Швеция начала заселяться чуть позже, видимо сразу после стаивания ледника – первые стоянки культуры Люнгбю в Бохуслене относятся к 7300–6700 гг. до н. э. Последний факт подтверждает предположение Андерссона, что внутренняя часть Скандинавии могла заселяться в первую очередь не с юга, а с побережий Северного и Норвежского морей. О том же пишет Н.И. Турина (Гурина…, с. 132) в отношении Кольского полуострова: первое проникновение людей туда шло с территорий Северной Норвегии и Северной Финляндии.

В свою очередь, исследователи отмечают связь культуры Комса с более поздней и восточной Суомусярви, а также с мезолитическими культурами Среднегерманской низменности (Гурина, с. 32), что предполагает уже весьма широкую северную «культурную зону».

По-видимому, она сохранялась и в последующее время ввиду преемственности этих культур с более поздними неолитическими (Сперрингс, конец V–IV тыс. – см. Тверской…, с. 191). Например, культуры Карелии с IX до конца III тыс. до н. э. демонстрируют непрерывность развития при отсутствии влияния извне, (см. Археологические исследования…, с. 31), из чего возможно следует и преемственность этническая. Так, петроглифы Карелии и Беломорья сходны, иногда до тождества, с аналогичными рисунками на камне по всей Фенноскандии, включая Норвегию (см. «Археология Карелии», с.146–147). Наконец, сакральные нагромождения камней – т. н. лабиринты – распространены по всему северу Европы в одних и тех же типах (Буров…, с. 53). По мнению авторов сборника «Неолит Северной Евразии», «в мезолитическую эпоху, а затем в неолитическую население Кольского полуострова, Карелии, Финляндии, Северной Норвегии входило в единую этнокультурную область, состоявшую из суммы родственных культур».

Древнее Балтийское море и археологические культуры его окрестностей

Мало того: археологи отмечают, что карельская керамика того времени, а также кремневые и костяные орудия, в свою очередь, во многом схожи с аналогичными артефактами с Верхней Волги, Прибалтики, части Волжско-Камского междуречья и Украины и «все это позволяет говорить осуществовании в 4 тыс. до н. э. огромной историко-культурной общности» (Хотинский… С. 87).

В свою очередь, внимательный анализ показывает, что именно элементы этих северных культур легли в основу уже бесспорно и.-е. культуры шнуровой керамики. Давший ей имя характерный веревочный штамп, оказывается, часто использовался еще для керамики культуры Сперрингс («Археология Карелии», с. 72). Использование этого же элемента, а также другого характерного для той же культуры отпечатка – гребенки в ямочно-гребенчатой керамики IV–III тыс. до н. э. заставляет вместе с другими аргументами лишний повод усомниться в принадлежности последней (по крайней мере, значительной части) к угро-финскому кругу (см. далее). Гребенчатая, а затем и шнуровая орнаментация использовалась и в южной керамике культуры Средний Стог (памятники IV тыс. до н. э. в лесостепи между Днепром и Доном– см. Кавказ в системе…, с. 135), Интересно, что и на юге, в степях в поздних памятниках ямной культуры появляется тот же шнуровой орнамент, а также боевые топоры! (В.А. Семенов… С. 26).

Таким образом, археология показывает возможность существования на севере и востоке Европы широкой культурной общности, которая могла бы соответствовать ПИЕ прародине.