Русская тайна

Об этом же говорят исследования ученых, занимающихся древней морской биосферой. Согласно данным гидрохимии и анализа остатков фораминифер (планктонных организмов), еще в конце 40-х годов М.М. Ермолаев установил, что вплоть до начала третьего тысячелетия проникновению вод Гольфстрима на восток Баренцева моря мешало какое-то препятствие. Что это было, если не суша – северное продолжение Скандинавии? Впоследствии, к концу II тыс. до н. э. она исчезла окончательно и остатки могучего течения стали достигать южного района Новой Земли.

То, что человек в древние времена мог заселять суровые арктические территории, уже никого не удивляет. Эскимосы, или какой-то предшествующий им народ на стадии неолита, как мы видели, добрался до севера Гренландии. Остатки мезолитических стоянок найдены на острове Вайгач и даже на острове Жохов в архипелаге Де-Лонга (под 77-м градусом северной широты). На самом деле климат Арктики бывал далеко не таким суровым, особенно в период отступления ледников на море и суше, отражающих более 80 % падающей на них солнечной энергии. Ведь именно из-за них, по выводам К.К. Маркова, сейчас этот климат «характеризуется резким и ненормальным переохлаждением и континентальностью… В действительности же количество прямого и рассеянного света, например, на широте Шпицбергена, с мая по август достаточно для того, чтобы получать столько же органического вещества, сколько и на широте Средней Европы» (см. Жиров, с. 342).

Между тем, констатируют ученые, на том же Шпицбергене «в наиболее теплые отрезки голоцена площадь оледенения была значительно меньше современной» (Лаврушин, с. 167). И если остатки древесной растительности послеледникового периода найдены даже на севере Таймыра, куда Гольфстрим совсем не доносил живительного тепла, то в зоне дыхания Атлантики должно было быть теплее и подавно. Действительно, палеоклиматологи выяснили, что и в Европе, и в Северной Азии холодный период позднего плейстоцена сменился прохладным бореальным (VIII–VI тыс. до н. э.), а затем теплым атлантическим, максимум которого пришелся на конец IV – первую половину III тыс. до н. э. и получил название климатического оптимума. Тогда среднегодовые температуры Центральной и Северной Сибири были выше нынешних на 5, Северной Европы – более чем на 3 градуса, причем потепление в основном выразилось в смягчении зимних температур. За счет этого в корне изменилась флора и фауна огромных регионов. Березово-сосно-вые послеледниковые леса сменились на юге Балтики широколиственными, а леса смешанного типа шагнули далеко на север, превышая нынешнюю границу их распространения на 200 и более километров. Они выходили на юго-западный берег Белого моря, а в Скандинавии леса с примесью дуба и вяза пересекали даже Полярный круг. Увеличился и плодородный слой почвы, что создало условия для возникновения земледелия. Изменения перетерпела и фауна: северный олень уступил место благородному, человек смог охотиться на кабана, косулю и множество других животных. И не только охотиться, но и начать их приручение.

Северный человек, закаленный суровой жизнью во льдах и снегах в этих новых благоприятных условиях сумел совершить быстрый скачок в развитии хозяйства, который некогда Гордон Чайльд назвал «неолитической революцией». Переход к неолиту в нынешних Финляндии и Карелии (культура Сперрингс) начался примерно тогда же, когда он произошел в Юго-западной Европе (культура Шассей) – в конце V тысячелетия до н. э.