Русская тайна

То, что предки греков не были автохтонами Эллады, было известно античным авторам, начиная с Геродота. Правда, и «отец истории» знал только, что в незапамятные «времена Девкалионовы» его соплеменники-дорийцы жили на севере страны, в районе нынешних Салоник, затем распространились до подножья Олимпа, и далее – на всю Грецию.

До греков на юге Балкан и на западе Малой Азии обитал народ пеласгов, язык которых, по определению того же Геродота, был «варварским», непонятным эллинам. Эта непонятливость не помешала грекам активно заимствовать из этого языка огромный слой лексики.

Как пишет крупнейший ученый-балканист Ю.В. Откупщиков, заимствованными оказались названия деревьев и растений: лавра, кипариса, гиацинта. Животных – дикого быка. Огромный слой строительной лексики (печь, глина, комната, мост, башня, акрополь и т. д.), а также социальных терминов (царь, правитель, народ, раб). Из металлургии (железо, свинец и даже само слово металл), военного дела (панцирь, дротик, меч, секира). Из мореплавания (канат, управлять кораблем, палуба). Да и сам термин «таласса» – море едва ли индоевропейский, если не считать шатких аналогий, напр, со слав, «дол» – долина в смысле чего-то глубокого. Внушительный пласт религиозной лексики, включая чуть ли не большинство имен богов и героев – также не исконно греческие. (Откупщиков, с. 3)

Учитывая, что значительная часть этих заимствованных слов имеет неиндоевропейскую структуру и специфические окончания на – ссос и – инф (имеющие аналогии в древней Малой Азии), филологи предполагают, что упомянутый субстрат имел неиндоевропейское происхождение. Несомненно, к нему имел отношение язык пеласгов – непосредственное или нет, другой вопрос. Многие считают, что пеласги были первой волной индоевропейцев в Элладе (родственной карийцам или иллирийцам), заимствовавших культуру доарийского населения и затем передавших эту культуру (вместе с лексикой) эллинам.

В любом случае, протогреки, заселяя юг Балкан, застали здесь более развитую, чем их собственная, цивилизацию, и заимствовали ее социальную, строительную, металлургическую и прочую лексику.

Отсутствие в исконном греческом лексиконе названий южных растений указывает на северное расположение прародины ахейцев. Отсутствие не только основных морских терминов, но даже самого исконного термина «море» подразумевает, что эта прародина находилась вдали от соленых пенистых волн. Где же именно?

Собственно греческие легенды мало проясняют этот вопрос, лишь смутно указывая на северную часть Греции, откуда дорийцы начали заселение всей страны. Впрочем, исследователи уже в XVII столетии видели в эллинских преданиях о Гиперборее, о ее мистической связи с Аполлоном воспоминания о значительно более северных землях.

В частности, первый шведский языковед и собиратель памятников рунического письма Юхан Буре (1568–1652) писал, что «древнегреческие культы имеют скандинавские истоки», а его последователь философ и поэт Георг Штэрнъельм (1598–1672) отождествил Аполлона с Одином[41], сына Одина Ньёрда – с Нордом, который в греческом переводе стал Бореем, гиперборейского мудреца Абариса – со скандинавом Ивартом. Остров гипербореев Эликсию он локализовал как нынешний Хелигсонд в Западной Норвегии. В свою очередь, Олоф Рудбек (1630–1702) пошел еще дальше, практически отождествив Гиперборею с легендарной Атлантидой, которую он расположил близ Скандинавии. При этом имя обитателей северной страны, как считал шведский профессор, было эллинами искажено и вместо древнесеверного слова «yfwerbornes» (в значении «благороднейшие») у Диодора Сицилийского, Геродота и прочих античных авторов возникло якобы греческое слово гипербореи. Разумеется, в этих теориях присутствовал существенный элемент натяжек и фантастики (см. далее – об истоках норманизма), однако современные лингвисты и археологи также находят доказательства глубокой связи между крайним севером и югом Европы.

Так, швед Фритьоф Халльман в работе «Загадка лабиринтов» пишет, что встречающиеся почти по всей Европе и сложенные в глубокой древности из камня кругообразные сооружения диаметром 15–25 метров, имели исходной точкой Скандинавию. Там это были своеобразные площадки для весенних хороводов, до сих пор празднуемых в Швеции и Финляндии. Эти действа, имевшие в прошлом сакральное значение, искаженно отразились в предании о критском лабиринте и нити Ариадны. Этот же священный «хоровод» был изображен на щите Ахилла, о чем упоминает Гомер. Само слово «Троя», возможно, восходит к корню, означавшему такую ритуальную площадку, а сам легендарный город возник на ее месте.