Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные

Вернувшись в Петроград, Таня прислала мне письмо со всеми подробностями. Она также сообщила нам, что выходит замуж за Васю Тхоржевского[46]. Это был наш общий друг детства, товарищ Залеманова. Во время болезни ее матери Вася у них гостил; она их благословила перед смертью. Таня решила не откладывать свадьбу, несмотря на траур. Ее назначили в начале декабря. Она очень рассчитывала, что мы будем присутствовать. Решили, что я поеду одна, так как муж задумал взять двухнедельный отпуск на Рождество и поехать к дяде Ахиллесу, который жаждал с ним познакомиться. Бабушку тоже хотелось побаловать. Я очень оценила предложение Вовы. Он давно заметил, как я скучаю по своей Малороссии. Вместо того чтобы провести время с родными в Петрограде, он отважился ехать со мной в такую даль, в совершенную глушь. Я написала об этом бабушке и дяде Ахиллесу и получила восторженный ответ.

За два дня до отъезда к Тане я почувствовала себя очень скверно. Голова сильно кружилась, было не по себе. Вова настоял, чтобы я повидала врача. Врач сразу же определил, что я жду младенца, и послал меня к гинекологу. Это был типичный швед и напомнил мне Жоржа Маяша. Осмотрев меня, он поздравил с приятной новостью. Обещал следить за мной, записать в лучшую клинику, находящуюся недалеко от нашего дома. Найдя меня в прекрасном состоянии здоровья, он посоветовал мне не менять образа жизни. Как можно меньше придавать значения моему положению.

«Ну, давно пора», – весело воскликнул Вова и сел писать матери, которая давно ждала этого события. Сначала Вова был против моей поездки на свадьбу Тани. Мне все же удалось его убедить, ссылаясь на врача, который дал совет не менять образа жизни.

Свадьба Тани была невеселая. Очень остро чувствовалось отсутствие Агриппины Григорьевны. Без нее было как-то нескладно. Хаос царил в доме. Венчание состоялось в Николаевском кавалерийском училище, которое окончил Вася. Прием устроили на квартире у Савицких, но было неуютно. Какая-то бестолковая сутолока царила весь праздник. В тот же вечер молодые уехали на юг. У обоих там было много родственников и друзей.

Пробыла я пару дней в Петрограде. Повидала семью дяди Жоржа, мать и сестру мужа. Успела забежать к Орфеевым и к Глинским. Там настроение было совсем подавленное. Лиля работала сестрой милосердия и собиралась на фронт. Надя окончила курсы и приготавливалась работать в больнице. Мать тосковала и тревожилась за будущее.

Настроение в Петрограде меня поразило своей мрачностью и возбужденностью. Все были как на иголках. Везде велись разговоры о политике. Обсуждались постоянные перемены министров, имя Распутина не сходило с уст. Всех волновала та роль, которую он стал играть при Дворе. Особенно его страшное влияние на Государыню Александру Федоровну. Присутствие Распутина при Дворе объяснялось его гипнотическим влиянием на болезнь Царевича. Однако уже начали ходить упорные слухи, что это влияние распространяется также и на управление государством. Говорили, что ввиду того, что Император находится в ставке, всем правит Государыня и явно слушает Распутина. Министры якобы назначаются по его указанию. Между тем забастовки участились, железные дороги работали скверно, топлива не хватало, словом, надвигалась гроза. Я с удовольствием вернулась в Гельсингфорс.

Мы собрались выехать 20 декабря и пробыть у дяди до 7 января. Я с радостью готовилась к отъезду, накупала всем подарки, особенно девочкам. За несколько дней до нашего отъезда грянула новость, взволновавшая всю нашу необъятную страну. Распутин был убит. Это произошло 16 декабря, в ночь на 17 декабря. Убийство было совершено в подвале дома Юсупова[47] на Мойке. Тело Распутина исчезло. Вся полиция была поднята на ноги, чтобы разыскать его. В убийстве подозревали Великого князя Димитрия Павловича[48], князя Юсупова[49] и Пуришкевича[50]. Во всех газетах поднялась буря шумихи, пока не вышел приказ свыше: прекратить и не упоминать имя Распутина. Когда нашли его тело в проруби на Петровском острове, мы с мужем были уже на пути в Кривой Рог.

Выяснилось, что в этом преступлении участвовал также доктор Лазовер, давший Распутину такой сильный яд, что могло бы умереть десять человек, а Распутин не двинулся, продолжал сидеть и разговаривать. Еще принял участие в этом темном деле поручик Сухотин, приятель Юсупова, приехавший с фронта из-за легкого ранения.