Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные

Экзамены, с белыми ночами и сидением на окнах, прошли благополучно, и, вздохнув свободно, мы отправились на юг. Подольская губерния ничего общего не имеет с нашими херсонскими степями. Гораздо больше растительности, много озер, огромный и очень густой лес Терещенко начинался недалеко от нашей усадьбы. Мы часто с Клеопатрой Михайловной ездили верхом в этот лес, спасаясь от утомительной жары. Вся наша молодежь устроилась во флигеле. Хозяева, дети с их калужской няней и, конечно, вся прислуга помещались в большом доме, который мне показался дворцом после нашего скромного домика в Раздоле. Английский роскошный парк, два озера с перекидными мостами, лужайки, цветы всех сортов. В доме была библиотека, где можно было найти всех русских, французских, немецких классиков. Бильярд, теннис, лодки всех видов – все это было в нашем распоряжении, не могло быть и речи о скуке. Несмотря на все эти преимущества летних каникул, я все же скучала по Раз долу. Вспоминала наши купания в пруду, поездки к соседям, нашу милую деревушку, где я всех знала, начиная с Матрены, вылечившей мне лишай. Вспоминала, как часто нас звали с отцом крестьяне, то на свадьбу, то на крестины. Как у них, даже у самых бедных, все это происходило весело, шумно, с обилием еды, танцами во дворе. Более зажиточные даже выписывали оркестр из Ново-Украинки, тогда деревенская молодежь отплясывала до утра. Все это было исчезнувшим сном.

Между тем история с духами не прекратилась. Отец и Клеопатра Михайловна часто за столом жаловались, что по ночам является к ним таинственный гость, будит их и неизменно просит убираться, но сам немедленно удаляется. Они так привыкли к этим ночным посещениям, что уже не обращают внимания и продолжают спать. Странно то, что эти появления происходили только в спальне. В детской никогда никто не появлялся. Мы, жители флигеля, яростно обсуждали это странное явление. При общем согласии решили упросить родителей позволить нам всем просидеть у них до поздней ночи, чтобы самим убедиться в появлении таинственного духа. Они со смехом согласились. Отец высказал мнение, что, быть может, дух испугается столь многочисленной компании и не явится.

После ужина мы все собрались в их уютной спальне. Дамы с работой, мужчины с папиросами. Жан Романо захватил револьвер, он хвастался, что выстрелит в духа и тот повалится. Он абсолютно не верил ни в каких духов, предполагая, что кто-то строит козни хозяевам. Саше Зубову с трудом объяснили, что происходит, будучи глухонемым, он не всегда улавливал, что происходит вокруг него.

В спальне мы все расселись как могли, некоторые на полу, покрытом ковром, иные на подушках. Дети, конечно, не участвовали, их послали спать пораньше. Наша старая няня ворчала, уверяя, что дух обозлится и тогда беды не миновать. До полуночи все громко болтали, смеялись, но потом притихли. Дверь закрыли на ключ.

Немного после полуночи послышались шаги, приближавшиеся к нашей двери. Мы все замерли. Жан вытащил свой револьвер. Неожиданно дверь распахнулась, но никто не появился. Однако мы ясно слышали, как кто-то невидимый шагнул к нам, казалось, что этот субъект в ночных туфлях. Жан вскочил и выстрелил в открытую дверь. Сразу же послышались шаги по соседству в будуаре, затем с совершенно другим звуком по кафельному полу ванной комнаты. Жан, муж Анжелики, Саша – все бросились догонять этот несносный призрак, но он продолжал отчетливо шлепать дальше. Поднялся в башню, но когда мы все по очереди вошли в это маленькое помещение, то абсолютно ничего не обнаружили.

Была неподвижная тишина ночи; из маленьких цветных окон круглого помещения виднелись бесчисленные звезды, столь яркие на синем украинском небе. Возбужденные, вернулись мы в спальню и долго обсуждали это странное явление. Бедная Нина была ни жива ни мертва от страха. Так как мы с ней спали в одной комнате, она ни минуты не дала мне уснуть. Эта ночь для всех пропала. Жан спорил со своим шурином, уверяя того, что это все-таки какая-то скверная шутка, но молодой адвокат казался озабоченным, как будто бы стеснялся высказать свое мнение, которого, быть может, он вовсе не имел. Кстати, Ули с нами не было, она уехала гостить к Ламзиным. Главу семьи перевели в Москву, и они все проводили лето на подмосковной даче.

Отец часто уезжал. Он собирался купить имение в Пензенской губернии, очень доходное, с винокуренным заводом и большим лесом на берегу Суры. Галиевку он предполагал сохранить для летних каникул, хотя часто высказывал, что эти ночные посещения начинают ему надоедать. Клеопатра Михайловна смеялась и уверяла, что это ее нисколько не беспокоит. «Пусть шляется, – говорила она, – он зла никому не причиняет». Но отец возражал, что можно построить прекрасную усадьбу в пензенском имении и там обосноваться.