Русская троица ХХ века: Ленин, Троцкий, Сталин

Сразу вслед за этим — первая отсидка, что называется, по полной программе. Условия еще хуже, чем у Троцкого при его тюремном дебюте: в камере нет даже нар, спать приходится на голом полу, и в баню не водят. Здоровье, естественно, портится. Но и здесь Иосиф проявляет мамацоба — боевитость с лидерским духом: он организует протестные выступления заключенных перед посетившим тюрьму экзархом Грузии. В следующей тюрьма, в Кутаисе, тоже устраивает бунт. И наконец, побег из первой ссылки, что далось непросто. В начале 1904 года будущий вождь снова в родной закавказской стихии. Тут появляется его первый знаменитый псевдоним — Коба.

Миха Цхакая — еще один старший однокашник, член «Кавказского союзного комитета» и посаженный отец на свадьбе Иосифа с Екатериной Сванидзе — кооптирует его в этот руководящий орган. Революция совсем близка, энтузиазм противников режима растет, есть деньги для подпольной работы и побегов, появляется оружие и рабочие дружины, готовые его использовать. В Тифлисе и Баку дело доходит до уличных столкновений с войсками и десятков убитых.

У неистового Кобы появляется и другой противник: меньшевики. Они оказались совсем неправильными людьми, потому что открытой схватке предпочли легальную возню. Надо думать, не без дальнего прицела — обособиться как можно сильней от великих дел и зарыться в своем углу. Однако же по этим причинам они в Закавказье имеют колоссальный перевес над большевиками. На партийной конференции в Таммерфорсе в конце 1905 года Джугашвили принимает сторону Ленина. Тому, надо сказать, приходится непросто, для него в борьбе за лидерство важен каждый штык, особенно с меньшевистского Кавказа.

Так Джугашвили стал фигурой уже не регионального, а имперского уровня. В 1906 году он участвует в Четвертом объединительном съезде РСДРП в Стокгольме. И потом он не раз бывал в европейских столицах — Вене, Берлине. Париже, так что совсем уж темным провинциалом его признать нельзя никак.

Этапы своей борьбы сам Сталин охарактеризовал следующим образом: «ученик (Тифлис), через звание подмастерья (Баку) к званию мастеров нашей революции (Ленинград) — вот какова, товарищи, школа моего революционного ученичества». Действительно, пятнадцать лет Сталин рос пядь за пядью как политик специфического толка, профессиональный подпольщик, чей главный дар — провоцировать власть на насилие, чтобы вызвать взрыв народного негодования. Среди его революционных дел историки любят вспоминать подготовку «эксов», где самым фартовым исполнителем был превращенный при советской власти в легенду Камо. Ни Бронштейн, ни тем более Ульянов в подобных делах самолично не отличились.

Его всё арестовывают, а он бежит снова и снова… На Пражской конференции в 1912 Коба принят в состав ЦК. Вскоре он начинает работать в Санкт-Петербурге над новой задачей большевиков: думской кампанией. И здесь он тоже «эффективный менеджер» — организует забастовку на одном из крупнейших, если не самом крупном предприятии империи — Путиловском заводе, против ущемления прав социал-демократов быть избранными.

Съездив к Ленину в Краков за инструкциями, Коба потом провел три недели в Вене, где его пути впервые пересеклись с Троцким. Именно тем временам принадлежит ленинская фраза, которую смакуют нынешние историки: «Чудесный грузин!». Тогда же Сталин пишет свою первую статью по национальному вопросу; этот интерес станет определяющим на долгие годы. Действительно, кому было и взять на себя эти задачи, как не нацмену, но, что важно, представителю одного из «коренных» народов империи! То, что Сталин сумел застолбить этот участок, оказалось его немалой исторической удачей, принеся простому «революционеру общего профиля» начатки репутации «большого ученого» в конкретных сферах социал-демократической теории.

Вскоре был сформирован новый ЦК из девяти человек, в число которых Сталин входит на первых ролях. Наряду со Свердловым он возглавляет Русское бюро большевистской партии.

Но потом начались большие неприятности. Из очередной ссылки в Туруханский край сбежать не удалось: село Курейка — на самом деле несколько домишек рыбаков и охотников — отделяли от любых населенных мест, где беглец мог бы подкрепить силы и получить помощь, сотни километров безлюдной тайги. Плыть по Енисею против течения пришлось бы не меньше. Понятно, что в такие края и поддержка с воли почти не доходила. Мировая война, казалось, окончательно порушила надежды на скорое освобождение. Так, в нищете, холоде и дикости, Сталин провел почти четыре года, до самой Февральской революции.

В целом же, во всяком случае среди тех, кто позже стал активными фигурами Октября, у Сталина мало конкурентов. Конечно, в чем-то помогла удача, но среди большевиков немало было таких, кто и начинал, и отличился на первых порах так же, как он. Но кто сегодня вспоминает о них?

Момент истины наступил в семнадцатом году.

Глава 4