Русская Церковь на страже православия в XXI веке

3) Ченцова: «Не совсем понятно, почему признание Константинополем легитимности Московских митрополитов должно предполагать и восстановление единства Русской Церкви под началом Москвы. А признание легитимности Киевских митрополитов ею же – не должно».

В. Г. Ченцова не поняла – а вернее, поняла с точностью до наоборот – ту аргументацию Константинопольского Патриарха святителя Дионисия I в грамоте князьям и русскому народу от 1467 г., на которую ссылается священник М. Желтов и которая имеет неоценимое значение для разъяснения вопроса о единстве Русской Церкви. Упомянутый Патриарх принял в лоно Константинопольской Церкви униатского митрополита Григория Болгарина, который в свое время был поставлен Римской Церковью во главе униатской митрополии «Киевской и всея Руси». Это был первый шаг по созданию отдельной от исторической Русской Церкви митрополии на южных русских землях, с практически тем же титулом митрополита, что и у митрополита в Москве. И шаг этот исходил от еретического сообщества, был направлен на уничтожение православия как такового, а не только русского. Константинопольский Патриарх Дионисий нарушил каноническую юрисдикцию уже независимой Русской Церкви, автокефалию которой он не хотел признавать, приняв униата Григория и дав ему достоинство и титул митрополита Киевского и всея Руси. Этим актом он попытался навязать Григория Болгарина в качестве Митрополита всей (!) Русской Церкви, единство и целостность которой Патриарх Дионисий не ставил под сомнение – напротив, в своей грамоте 1467 года он прямо утверждал: «Имели бы вы одну Церковь и одного митрополита, а того ради присоединились бы к нему, дабы была одна Церковь, а в ней один пастырь, дабы тем самым Господь Бог похвален был, Который устраняет всякое огорчение и разделение, а диавол прогнан бывает… Потому достойно, чтобы только он один был митрополит истинный правый на всей Русской земле, согласно древнему обычаю и чину русскому. Ибо не подобает, чтобы нарушен был древний обычай и чин старинный».

Таким образом, признание Григория Болгарина в статусе митрополита Киевского было попыткой Константинопольского Патриарха не разделить Русскую Церковь, а вернуть ее часть, уклонившуюся в унию, в единство под началом подчиняющегося Константинополю предстоятеля. «Признание легитимности» Григория Болгарина, вопреки Ченцовой, как раз-таки предполагало восстановление единства Русской Церкви. Оно не состоялось по причине того, что легитимация униата Григория Болгарина была одновременно и делигитимацией православных Предстоятелей Русской Церкви, находившихся в Москве. Этот шаг был расценен Москвой как предательство, при этом последующая легитимация Московских Первосвятителей восстановила историческую правду.

Эти важные исторические и канонические аспекты В. Г. Ченцова не смогла понять, из чего и вытекает ее недоумение.

4) Ченцова: «Ооочень забавно в статье про экзарха Константинопольского Патриарха в документах 1686 г. (!) такие бурные переговоры шли год между Москвой и Самойловичем (или больше, потому что там и после продолжалось это дело с оставлением титула экзарха Константинополя), столько бумаги написали-переписали про то, почему это надо и важно – оставить титул экзарха Константинопольского Патриарха за Киевским митрополитом, уж я просто устала это все читать каждый раз по новому кругу с новыми какими-то посланными, бумагами… И бац – оказывается, титул экзарха на самом деле в результате всей этой бури надо понимать как “экзарх Московского Патриарха”. Вау!!!».

По стилю г-жи Ченцовой уже совершенно ясно: чем меньше у нее аргументов, тем больше эмоций, восклицательных знаков и букв «о» в слове «очень». Она столько экспрессии вкладывает в описание переговоров между Москвой и гетманом по поводу целесообразности сохранения за Киевским митрополитом титула экзарха Константинопольских Патриархов, что совершенно «забывает», что отец Михаил цитирует документ, написанный не украинским гетманом, а Константинопольским Патриархом, который не имел отношения к переписке Москвы и Самойловича. А значит, тот смысл, который он вкладывает в слово «экзарх», никак не вытекает из переписки, участником которой Патриарх не был.