Читаем Русская Вандея полностью

Русская Вандея

Чтобы избежать гласности, атаман предал Букретова, вопреки закону, «суду чести», председателем которого назначил своего родного брата. Суд лишил Букретова права поступления на службу.

Кроме того, сторонники Филимонова раздули и другое дело о договоре, заключенном правительством с крупной ростовской табачной фирмой. Асмолов и К°. Нашли, что торговый дом приобретал по договору чересчур большие преимущества и вовсе убивал всех конкурентов.

– Нет ли тут недобросовестности со стороны правительства? – поднял в Раде вопрос полк. Чакалов.

– Предложил бы такого члена Рады исключить на пятнадцать заседаний, – возмущенно заявил Щербина, бывший член Государственной Думы II созыва, один из образованнейших депутатов. – Впрочем, – смилостивился он, – ввиду неблаговоспитанности и некультурности полк. Чакалова можно ограничиться исключением лишь на пять заседаний.

Предложение Щербины проголосовали и приняли.

– Тогда надо исключить и Воропанова, оскорбившего атамана! – раздались голоса линейцев.

– Это сделать не возбраняется, предлагайте, и Рада проголосует, – ответил Рябовол.

Племянник атамана и его агент в Раде, молодой сотник Д. Филимонов, разразился градом упреков по адресу высокого учреждения.

– Что ни шаг, то разногласие. И абсолютно никакой продуктивности. Толчемся на одном месте.

– Разногласия начались лишь с того момента, как стали выбирать атамана, – кричали ему.

«Трудное дело политика! Особенно – для простой, немудреной головы хлебороба», – с грустью восклицала «Вольная Кубань», официоз правительства[36].

«Жутко становится от подобных настроений и тяжело, обидно видеть первые шаги новых свободных учреждений, призванных в роковой час всеобщей опасности на великое дело спасения России», – произнесла свой приговор Раде газета Шульгина, которая из сил выбивалась, чтобы породить как можно больше скандалов и грызни в этом «свободном учреждении». Она ни на минуту не давала покоя кубанским законодателям, ела их поедом, как грозная сварливая свекровь ненавистную, строптивую невестку.

Произошел, например, такой случай. Некий хорунжий Зеленский выпорол в станице Успенской старую, уважаемую учительницу Попову. Дело дошло до Рады, которая, разумеется, осудила хулиганский поступок офицера и даже назначила ему наказание. Но при обсуждении этого вопроса какой-то малокультурный депутат подал с места реплику: «Так ей, учительнице, и надо».

«Неслыханный позор! Кричать – «так и надо»! Ну и законодатели!» – измывалась «Великая Россия».

Тех безобразий и преступлений, которые совершали спасатели отечества в генеральских чинах, газета Шульгина не замечала.

Нехорошая слава прошла про кубанские дела. Редко кто вспоминал добром Раду, которую Шкуро однажды назвал публичным домом. Никто, даже на Кубани, не видел от нее никакой пользы. Фронт ее определенно не терпел.

Даже официоз донского правительства, «Донские Ведомости», однажды лягнул ее, поместив стихотворный фельетон «Деликатность» за подписью некоего Е.В.

По-старому, как надо,Мы песню завели:Ой Рада, ой дид-Рада,Ой люшеньки-люли.Полна своеобычийКубанская странаИ логикою бычьейОна умудрена.Незлобивы и чистыЛежат на пласте пласт:Внизу имперьялисты,А сверху «хведераст».Выходит крайний правый,Сказал – и всем хорош;Уходит, облит славойОт бисов и ладош.Выходит некто красный…Сказал, и на те вот:В ответ ему согласныйКубанец честь поет.Гудит бычачье стадо,Гудят все, что шмели…Ой, Рада, ой дид-Рада,Ой люшеньки-люли.Такая, знать, натураВсех чествовать подряд:Им гетман и ПетлюраРавны как друг и брат[37].

«Вольная Кубань» не замедлила ответить своему собрату на его «Деликатность» фельетоном, озаглавленным «Хамство»:

… И это на страницах«Донских Ведомостей»!Что скажут по станицамОт чудных сих вестей!Ведь Круг и наша Рада, —Да это ж наш народ…И вам, Е. В., знать надо, —Не стадо этот сброд.Но я по вашим длиннымУшам могу сказать,Что слов вам этих дивныхВовеки не понять!