Русская вера

Вообще-то «скандинавский» язык вызывает изумление. Какое русское слово ни возьми, обязательно вылезут эти самые «скандинавские» корни. Между прочим ранее мне попадался другой перевод слова «Хельги» – «вождь», и тоже, представьте, со «скандинавского» языка. Не худо было бы уточнять, какой, собственно, язык авторы понимают под словом «скандинавский» – шведский, датский, норвежский или, может быть, финский. В IX веке именно финны составляли большинство населения Скандинавии, а те же свебы, коих считают прямыми предками шведов, спокойно себе обитали на южном, подчеркну, а не на северном побережье Балтики и числились славянами. Их движение на полуостров началось приблизительно в то же время, когда их соседи варяги Рюрика объявились на Руси. И не отсюда ли сходство в похоронных обрядах, культовых и бытовых предметах между «шведами» и варягами. Кстати, слово «руотси» нынешние норманнисты производят от топонима Rodsen, словно бы и не замечая, что он означает «Рода сыны». То, что русы-славяне называли себя сыновьями Рода, ни у кого сомнений не вызывает, но еще никто не осмеливался назвать Рода скандинавским богом. Так что, очень может быть, норманнисты, сами того не ожидая, попали в самую точку. Rodsen (руотси) – это действительно русы.

А вот что пишет о приглашении Рюрика Шамбаров: «Но новгородские летописи – а их не одна, а 14, в том числе составленная первым новгородским епископом Иоакимом, – рассказывают о тех же событиях несколько иначе и сообщают много важных подробностей. Они говорят, например, что Гостомысл был не просто старейшиной, а потомственным князем, происходившим в одиннадцатом колене от легендарного Славена, брата Скифа. Здесь, конечно, требуется уточнение. Вероятно, летописец совместил фигуры двух Славенов, мифического прародителя и реального человека. Антский князь Славен упоминается в «Влесовой книге» и в «Гимне Бояна» из архива Державина. Он был преемником и, возможно, сыном Буса, казненного Амалом Винитаром, побеждал готов (разумеется, в союзе с гуннами). То есть жил в конце IV–V вв. Вот от него-то, в одиннадцатом колене, Гостомысл действительно мог вести свой род (судя по времени рождения Рюрика, Гостомысл родился где-то около 760–770 гг.).

Важно отметить, что княжение в славянских государствах всегда было наследственным. Власть князя ограничивалась вечем, но претендовать на эту должность отнюдь не мог первый встречный. Так, «Влесова книга» очень четко разделяет князей с боярами и воеводами, несмотря на то что бояре порой тоже возглавляли важные предприятия. В древности считалось, что хорошие и дурные качества передаются по наследству. Поэтому, например, вместе со злодеем нередко казнили всю его семью. А князя вече могло выбрать только из рода, имеющего на это право, – из потомков великих вождей прошлого. Кстати, это наблюдалось и в летописные времена: как ни капризничало, как ни бушевало новгородское вече, прогоняя неугодных князей, но ни разу оно не выдвинуло кандидатуру из собственной среды, такое и в голову никому не пришло бы. Новый князь мог быть приглашен лишь из княжеского рода, пусть даже не русского, а литовского, но обязательно имеющего касательство к правящим династиям. Пережитки прежнего государственного устройства славян – отнюдь не «вечевой республики», а «вечевой монархии», – просуществовавшие вплоть до XVIII в., можно наблюдать и в Речи Посполитой, где все свободные шляхтичи имели право избирать и переизбирать королей, диктовать им волю на сеймах, но ни один магнат даже не пытался сам примерить корону, хотя бы он и был куда богаче короля и содержал большее войско. Здесь тоже рассматривались лишь кандидатуры, достойные короны по праву рождения, – если и не из поляков, то из Венгрии, Франции, Швеции, Литвы, Германии, России» («Когда оживают легенды»).