Русская весна

Соня потянулась к нему, сжала его руку, и на мгновение ее улыбка действительно засияла. Затем она вытащила шампанское из ведерка и открыла, залив пеной стол, свое платье и брюки Джерри.

– Давай на это смотреть так, – сказала она. – Сейчас лето, мы молоды, мы в Париже и празднуем нашу помолвку бутылкой лучшего шампанского в бистро на Монпарнасе вопреки всем бюрократическим препонам и в полном соответствии с нашими мечтами, а? Куда уж романтичнее?! Неужели нам нужны еще цыгане со скрипками и цветы?

Джерри рассмеялся, и они сдвинули бокалы. Только в этот момент он понял, как он ее любит и как они правы – сумасшествие какое-то, но правы, – пусть даже к этому их подтолкнули обстоятельства.

– За это и выпьем! – сказал Джерри.

Они высоко, картинно подняли бокалы и выпили до дна. Затем потянулись друг к другу через стол, обнялись и поцеловались, все еще держа в руках пустые бокалы.

Неизвестно, сколько бы они целовались, но Джерри вдруг услышал аплодисменты и увидел, что посетители кафе поднялись с мест и аплодируют им.

– Если бы только они знали... – пробормотал он, красный от смущения, но счастливый.

– Они знают, милый. Не забывай, это Париж!

...Соня рассмеялась. Она слышала об этом обычае раньше, но как-то не принимала всерьез.

– Ты на этом настаиваешь?

– Безусловно. Это старинный романтичный американский обычай.

– Какое у вас, американцев, патриархальное представление о романтике, – прокомментировала Соня.

Джерри один за другим открыл три замка на двери квартиры на третьем этаже старинного дома на острове Сен-Луи.

Спустя двадцать четыре часа после помолвки они зарегистрировали свой союз в магистрате и в тот же вечер отпраздновали это событие в свадебном зале на вершине Эйфелевой башни в присутствии нового начальника Сони Владимира Муленко, Саши Уланова, троих коллег Джерри по Европейскому космическому агентству и десятка репортеров. Затем укороченный до пяти дней медовый месяц в маленьком тихом отеле, затерянном в нагорьях Шотландии. А теперь они здесь, у дверей своей новой квартиры, готовые начать совместную жизнь.

– О'кей! – сказал Джерри, толкнув дверь. – Готово!

Поднатужившись, он подхватил Соню на руки, перенес через порог, прошел, пошатываясь, небольшую прихожую и добрался до гостиной, залитой ярким послеполуденным светом.

– Вот мы и дома. – Джерри опустил ее на пол. – И не так уж это страшно, а?

Мебель, что они заказали у нескольких торговцев на улице Фобур-Сент-Антуан, должны были доставить через несколько часов, и в гостиной, как и во всей трехкомнатной квартире, царила звонкая пустота. Но свежевыкрашенные стены слепили первозданной белизной, паутина с потолочных балок была сметена, отмытые окна сверкали, натертый пол сиял, и все пахло краской, мастикой, стеклоочистителем. В нагретой солнцем комнате было душно, и Джерри двинулся к окну.

– Подожди секунду, милый, – сказала Соня. – Чувствуешь, как здесь пахнет?

Джерри наморщил нос.

– По-моему, пахнет краской и нашатырем.

Соня рассмеялась.

– Тоже мне романтик! Попробуй еще, принюхайся. Разве это не запах новой жизни? Не запах будущего, которое уже на пороге? Эх ты, астронавт-горожанин!

Джерри тоже рассмеялся и поцеловал ее. Соня ответила поцелуем, еще несколько секунд постояла неподвижно, вдыхая волшебный запах застывшего мгновения, которое, она знала, никогда уже не повторится, и пытаясь понять, почему ее счастье приправлено едва уловимым привкусом страха. Вздохнула и сказала:

– Ладно, милый, открывай окна пошире, впусти свежий воздух!

...Обняв одной рукой молодую русскую жену, Джерри Рид стоял у окна своей парижской квартиры с видом на Сену, вглядывался в далекую каменную набережную и какие-то удивительно французские дома на Правом берегу, вдыхал запахи теплого ветерка, и его охватило чувство нереальности происходящего, словно это был не он, а герой фантастического рассказа, стоящий на трапе космического корабля и впервые увидевший вблизи неизведанную планету.

В общем-то похоже, подумалось ему.

Американское посольство действительно аннулировало его паспорт, но шагов к тому, чтобы лишить Джерри гражданства, не предпринимало, посчитав, видимо, что сделанного не воротишь и дешевле будет не трепать самим себе нервы. ЕКА выдало ему какой-то особый общеевропейский паспорт, обладание которым не требовало отказа от американского гражданства.

Глядя на Сену, Джерри вдруг почувствовал, что он как бы плывет вниз по реке, стоя на мостике корабля под названием «Остров Сен-Луи», и корабль этот уходит от знакомых берегов в туманную неизвестность. Всю свою сознательную жизнь он искал возможность испытать это чувство, но сейчас он понял: начало такого приключения всегда омрачено бесформенным, неясным страхом.

Вверх по течению проплыл большой экскурсионный катер с застекленным салоном. Джерри расслышал тоненький голосок гида, тараторившего что-то в мегафон на недоступном ему французском. И иллюзия рассыпалась. Сен-Луи уже не покачивался под ногами, и Джерри снова стоял в гостиной рядом с Соней, с женщиной, разделившей его судьбу. Париж снова стал Парижем, и мир вновь выглядел, как ему положено.