Русская весна. Антология поэзии

Там, где жгут мои книги, выкрикивая «Ужо!»,
И за здравие молятся там же, слегка поодаль,
Где для русских цыган я, а для цыган гаджо,
Ты, штатива не ставя, просто меня пофотай.
Будет мокрым асфальт и небо серым-серо,
Будто луч никогда не касался панельных секций
И над овощебазой только что рассвело
И заныло в груди хрящеватое солнце, сердце ль.

Здесь без разницы, кто ты, заводчик иль конокрад.

Просто те ненавидят этих, и вся морока,И туманно похожий на шестерню коловрат
Попирает кресты с ухмылкой оксюморона.
Говорят, постмодерн: зазеваешься – украдут
Или как-то иначе навалятся и обманут.
Не тебя ли заждался в казённых дождях травмпункт,
Замерзая в унылых московских снегах, как мамонт?

…Как тебе это фото, не слишком ли ярок фон,

Где за счастьем вселенским идут и идут колонны?
Это ль братья мои на первенстве мировом,
То черны, как смола, то, как вымя, бритоголовы?
Но пока они эту раздвоенность усекут,
Можно сгрызть удила и умчаться в родные степи.
Полукровкина участь расчислена до секунд:
Ни секунды единой ни с этими и ни с теми.

Русской весне

От Заречья до самых Раменок,
Тех, откуда судьба звала
В социальную сеть ограбленных,
Отодвинутых от стола,
По апрельской земле коричневой
Ветры буйные распластав,
Отдает ледяной опричниной
Серый вереск погранзастав.

Как оке будет – надолго ль, накрепко ль?

Европейский ли содомит
Нефтеугольной вспыхнет Африкой,
Снежной Арктикой задымит?
Не бубоны б теперь отыскивать,
Мертвых прадедов укорять,
А от скотства поправить изгородь,
И не наново – вдругорядь.

В этом городе, ломком, путаном,

Словно Отче Наш, заучу,
Светоносную степь над Бутовым,
Либеральную к сволочью,
Потому что Вселенной родственны
И чужим языкам горьки
Русских вёсен седые отсветы,
Звездопалые огоньки.

«Когда их жгли, в Москве была жара»

Когда их жгли, в Москве была жара,
Струился воздух, плавились кондеи,
И жизнь текла, едва полужива,
Почти такой, какой ее хотели,

Разрублено шипела рыбья плоть,

Горючим спиртом жегся каждый продых
И силился сознанье пропороть
Больничный кафель в красноватых ромбах.

Поскрипывая в духе арт-нуво,

Катились дни, ленивы и прекрасны,
И не было средь них ни одного,
Кто был солдат и выполнял приказы.

Никто из них не грел щекой приклад,

Ушей не зажимал, не выл спросонок
В чаду моторизованных бригад
На месте друга находя кроссовок.

Ветвей древесных зыбкие клешни,

И зябкий пух, и тени на фасаде
Познали мы в тот миг, пока их жгли,
И пламя тихо подступало сзади.

«Судьбу просиживая сиднями…»