Русская весна. Антология поэзии

Вокзальчик поселковый за Окой,
Жарища, рельсы, шпалы и платформа.
А я стою и думаю с тоской,
Что где-то чуть южней – точь в точь такой,
Что там снаряд упал – и это норма.
Снуют электровозы день деньской,
И здесь, и в ближнем параллельном мире,
Где дважды два сегодня не четыре,
Где люди даже не мишени в тире,
А пешки над пустеющей доской,
И Гулливер небрежною рукой
Играет там в чапаевские шашки.
Героям – слава, им уныл покой,
Им слово «мир» рифмуется с тоской.
Горите, мрите, пешки и букашки!
Глаза зажмурю и встряхну башкой,
Чтоб уплыла нездешняя картинка:
Вот дед упал с оторванной рукой,
Вот пол-бабульки с треснувшей клюкой,
Хрипит в крови девчонка-буратинка…
Вокзальчик поселковый за Окой,
Такой уютный, тихонький такой,
Пригрелся бомжик, ивушка кудрява.
Я угандошу этой вот рукой
Того, кто крикнет здесь: «Героям слава!»

Георгий Судовцев. «Жизнь, как известно, богаче…»

«И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть».

Откр. VI-8

Жизнь, как известно, богаче
Наших представлений о ней.
И пусть побежденный плачет:
на войне – как на войне!
Даже если – гражданская,
если на брата – брат…
Что там: Донецк с Луганском,
или Киев со Львовом брать?
А по-другому – не будет,
третьего – не дано.
Плоть называют люди
хлебом, и кровь – вином.
И разрывают на части,
И проливают рекой…
Алчут богатства и власти,
Но обретают – покой.
Видишь, с Майдана скачет
Всадник, и конь его блед.
Жизнь, как известно, богаче…
А насколько богаче – смерть?

Константин Фролов. Не будите русского медведя!