Русская власть. Опыт деконструкции

Иларион продолжает: «И вышел из купели убеленным, став сыном нетления, сыном Воскресения, имя приняв вечное, именитое в поколениях и поколениях – Василий, коим вписан он в Книге Жизни, в вышнем граде, в нетленном Иерусалиме. После того, как это произошло, не оставил он подвига благоверия, не этим только явил сущую в нем к Богу любовь, но подвигнулся дальше, повелев по всей земле своей креститься во Имя Отца и Сына и Святаго Духа и ясно и велегласно во всех городах славить Святую Троицу, и всем стать христианами: малым и великим, рабам и свободным, юным и старым, боярам и простолюдинам, богатым и бедным. И не было ни одного, противящегося благочестивому его повелению. Да если кто и не любовью, то из страха (перед) повелевшим крестился – ибо было благоверие его с властью сопряжено. И в одно время вся земля наша восславила Христа с Отцом и со Святым Духом».

Мысль о внедрении праведности через «страх» аукнется в «мероприятиях» Ивана Грозного. Но до этого еще целая эпоха. Впрочем, корневые идеи времени неподвластны. Из них произрастают плоды и «цветы зла».

Впрочем, даже с самим превозносимым Иларионом Ярославом («Мудрым» он прозван историками XVIII века), которого летописцы сравнивают с царем Соломоном, не все ясно. Сомнения возникли, когда к «делу» об убийстве Бориса и Глеба были приобщены вновь открывшиеся показания.

Ярослав «Смутный»

В Борьбе со Святополком за киевский престол Ярослав опирался на наемную варяжскую дружину. Скандинавы имели обыкновение слагать о своих геройских деяниях саги. И похождения этой «бригады» на Руси также были «задокументированы» сказителями. О них повествуется в «Пряди об Эймунде», которая входит в состав «Саги об Олаве Святом».

Согласно этому источнику, конунг Эймунд сотоварищи прибывают в «Гольмгардию, к Конунгу Ярислейфу», то есть, в Новгород к Ярославу. Эта информация вполне согласуется и с русскими летописями. Они нанимаются к князю на службу. При этом сага доносит до нас весьма характерные подробности – требования Эймунда и ответы Ярослава, именуемого Конунгом:

«– Во-первых, ты пожалуешь дом для нас и всех наших людей, и не откажешь нам ни в каком добре из лучших твоих припасов, в котором будем мы иметь надобность.

– На это иждивение я согласен, – сказал Конунг.

Эймунд примолвил:

– Тогда эти люди готовы сражаться впереди тебя, и идти (на врага) первые за твоих людей и за твое владение. Сверх того, должен ты отпускать на каждого нашего воина по унции серебра, а каждому начальнику ладьи платить еще по пол-унции.

Конунг возразил:

– Этого мы не можем!

Эймунд сказал ему:

– Можешь, Господарь, потому что вместо этой платы мы примем бобров, и соболей, и другое добро, какое здесь, в вашей земле, водится в изобилии; оценку же им будем производить мы сами, (а не наши воины). А если случится какая добыча, тогда можете отпустить нам пенязями. Если будем сидеть без дела, то добра жаловать нам менее.

Конунг изъявил на все это свое согласие, и заключенное условие долженствовало продолжаться двенадцать месяцев».

Таким образом, они бьют по рукам. И вскоре бойцы Эймунда вступают в битву с воинами главного (судя по саге) врага Ярислейфа – Бурислейфа. Но это имя явно никак не созвучно со «Святополк». Гораздо больше оно напоминает имя «Борис»…

Но это уж, конечно, никак не согласуется с русскими летописной и житийной версиями событий. Что же происходит дальше? А дальше идет рассказ о перипетиях войны, о спорах по поводу вознаграждения со скупым Ярислейфом и, наконец, об убийстве его брата и врага Бурислейфа. Идею и план операции по его ликвидации Эймунд приписывает себе. А описывается свершившееся так:

«Эймунд еще с вечера тщательно затвердил в памяти то место, где Конунг спит в своей палатке: он двинулся туда, и быстрыми ударами нанес смерть ему и многим другим. Достав Бурислейфову голову в свои руки, он пустился бежать в лес, – мужи его за ним, – и (Турки) (по утверждениям Эймунда у Бурислейфа была огромная рать, в которую входили «Турки, и Бело-Куманы, и многие другие злые народы» – Д. Т.) их не отыскали. Оставшиеся в живых Бурислейфовы мужи были поражены ужасным испугом от этого страшного приключения, а Эймунд со своими людьми ускакали прочь. Они прибыли домой (в Киев) утром, очень рано, и пошли прямо в присутствие Конунга Ярислейфа, которому наконец донесли с достоверностью о (последовавшей) кончине Конунга Бурислейфа.

– На! вот тебе голова, Господарь! Можешь ли ее узнать? – (воскликнул Эймунд). Конунг покраснел при виде этой головы. Эймунд молвил:

– Этот великий подвиг храбрости совершили мы, Нордманны, Господарь! Прикажите теперь прилично похоронить вашего брата, с надлежащими почестями.

Конунг Ярислейф отвечал:

– Опрометчивое дело вы сделали, и на нас тяжко лежащее! Но вы же должны озаботиться и его погребением. Ну, какой ряд станут теперь рядить те, которые ему следовали?

Эймунд сказал: