Русская война. 1854

— … и представляете, потом этот офицер вместо того, чтобы вести солдат в бой, приказал им закопаться в землю и первым спрыгнул туда, спрятавшись от пуль. А старому ефрейтору, который напомнил ему о чести, он набил морду. Конечно, сражаться с тем, кто не может ответить, это совсем не то, что с настоящим врагом. Как вы, как другие наши храбрые солдаты и офицеры.

— Вы смеете обвинять меня в трусости? — Щербачев выскользнул из рук Тотлебена, который мгновенно понял, куда все идет, и попытался остановить своего молодого и такого талантливого коллегу.

Пристрелят ведь теперь, и все, мелькнуло у него в голове.

— Так, значит, это вы тот самый трусливый офицер? — князь Вяземский, сам получивший за Альму представление на клюкву[11], слушал рассказы о чужом малодушии с особым пренебрежением.

— Да, те слухи, о которых я рассказывала, ходят именно о Григории Дмитриевиче Щербачеве, — девушка не оставила ситуации и шанса разойтись без крови.

Разве что Корнилов как командир осажденного города мог бы своим прямым указом запретить дуэль без урона чести участников. Тотлебен попытался найти взглядом адмирала, но тот и так был рядом и все видел. Видел, но не собирался вмешиваться, словно ему и самому хотелось разобраться, из какого теста слеплен этот новенький. Есть ли в нем что-то кроме слов, что-то настоящее, во что можно будет поверить.

* * *

Хотелось заорать!

Как же хорошо все начиналось, но потом появилась белобрысая стерва и все испортила. Тотлебен, с которым мы обсудили вопрос артиллерии и даже договорились о сотрудничестве, ничего не заметил, но остальные-то!.. Стерва специально говорила погромче, чтобы каждый услышал принесенные на ядовитом языке сплетни.

Офицеры слушали ее россказни, и с каждым словом их лица менялись. Та близость и понимание, которого мы достигли, растаяли, словно их и не было.

И неожиданно я оказался перед очень простым выбором. Либо я сейчас разворачиваюсь и ухожу, принимая, что ни один из собравшихся здесь сегодня офицеров теперь мне даже руки не подаст, не то чтобы помочь в реализации моих планов, либо мне придется ответить. Дуэль? Не пойдет. Я же просто сдохну, и результата никакого. Но что еще можно сделать в такой ситуации? Разве что…

Превратить слабость в силу, яд — в возможность показать на практике то, что я рассчитывал вбивать в чужие головы не меньше пары месяцев.

— Что ж, кажется, у меня нет выбора, — начал я.

Стерва улыбнулась, Тотлебен дернулся, но так и не решился что-то сказать, все остальные — ждали продолжения.

— Хотите вызвать меня на дуэль? — незнакомый офицер улыбнулся. — Ваш чин, конечно, низковат, но, думаю, я смогу…

— К черту дуэль! — ругательство само вырвалось наружу. — С каких пор смерть может доказать чью-то правоту?! Нет, вместо этого я предлагаю вам пройти в выкопанный моими солдатами окоп, потом нас обстреляют из пушек, и вы скажете, есть в этом честь или нет. Кстати, приглашаю не только вас, но и всех желающих оценить, что мой отряд пережил там, на берегу Альмы. И потом я приму решение собрания. Не увидите в этом чести, я сам подам в отставку. Но если собрание решит, что выдержка в окопе под прямым огнем целой батареи тоже достойна русского солдата, то вы, ваше благородие, извинитесь. А лучше к черту извинения, — я опять выругался. — Лучше используйте мой опыт, выживите во всех следующих битвах или хотя бы заберите с собой как можно больше врагов.

Я ждал, что же мне ответят. 

Глава 12

Два молодых мичмана сопели облачками пара, помогая погрузить бочонок с порохом на подводу. Вчера вечернее собрание у Волохова закончилось самым неожиданным образом. Новенький офицер проявил трусость в бою, прячась от пуль и ядер, но в то же время… Он столько знал, он не побоялся бросить вызов князю Вяземскому, пусть и столь неожиданным образом.

— Все же он странный, — сказал Алексей, залезая на повозку вслед за бочонком.

— Он просто хам, и ничего более, — не согласился Митя. Он всегда мечтал перебраться служить в столицу и поэтому по умолчанию поддерживал молодого князя.

— Почему сразу хам?

— А как назвать того, кто поминает черта? Причем дважды в одной тираде? Причем при девушке? Если бы ему уже не бросили вызов, сколько бы из нас кинули в него перчатку, чтобы защитить честь Юлии Вильгельмовны?

Алексей не ответил, он думал, что воспитанница генерала Горчакова и сама повела себя не очень вежливо. Достойно ли рассуждать о чужой храбрости, если она сама не видела того, о чем говорила? А вот солдаты и матросы из отряда штабс-капитана Щербачева, каждый из тех, с кем ему удалось пообщаться в госпитале, отзывались о нем со странной смесью удивления и восхищения.

— Может, и бросили бы, — рассеянно ответил Алексей.

— Именно! — Митя обрадовался, что с ним согласились. — А этот его способ дуэли? Сколько это будет стоить армии? Обстрел окопа из пушек! И все, чтобы не вставать друг напротив друга с пистолетами? Мне кажется, он просто опять испугался и искал способ избежать дуэли.