Русская война. 1854. Книга 4

– У всего есть конец. Даже у металла есть предел прочности – усталость, достигнув которой, он может просто рассыпаться пылью. Так же и наши враги. Пока они как вампиры тянут силы из всех, кто им служит, пытаясь удержаться на краю, но рано или поздно ничего не останется…

– Считаете, что мы крепче? Лично мне кажется, что многое сейчас держится только на ваших изобретениях.

– И это ошибка. Вы же были в Севастополе, видели его защитников. Неужели вы верите, что такие люди могли бы сдаться? Нет, они бы отступили, только если бы им отдали приказ, если бы предали… – я вспомнил концовку осады в моей истории.

Смерть Николая, приказ Александра идти в атаку, и гибель тех, кто еще долго мог бы сдерживать удары союзной армии. Но даже так город не пал. Оставшиеся защитники отступили на северную половину и были готовы начать все заново. А вот враг нет, и эта безысходность, эта пиррова победа, которая ничего по факту не дала, стала одним из аргументов, с помощью которых заключенный графом Орловым мир оказался не таким болезненным, каким мог быть…

– Предательство… – Михаил отвел взгляд в сторону. – А ведь это я отправил вас на эту вылазку, почти на смерть.

Две истории неожиданно оказались так похожи. Там – генерал Горчаков пошел в сражение у Черной речки по приказу царя и лишил город половины защитников. Здесь – я полез в самоубийственную вылазку, потеряв восемнадцать своих лучших штурмовиков и веру в непобедимость наших летающих машин. Вот только Александр тогда так и не вмешался, словно сторонний наблюдатель, которого ничего не касается. А Михаил пришел…

Глава 5

Вправляю мозги царскому сыну. Надеюсь, он сможет меня услышать.

– Да, это вы нас сюда отправили, – кивнул я Михаилу. – А потом пришли, сами сунув голову в самое адское пекло. Так что пусть этот шрам, – я указал на рану над правым глазом великого князя, – всегда напоминает вам, что вы кто угодно, но не предатель.

– Я… Спасибо! – почему-то мои слова оказались очень важны для Михаила, и он крепко сжал мою руку, и вся неловкость, которая в последние месяцы висела между нами, исчезла без следа.

Дальше мы уже со спокойной душой принялись рассказывать, кто и что сегодня успел сделать. Михаил выдал, как собрал всех, кого смог, залез на один из уцелевших в Буюк-Дере турецких кораблей и поплыл поддерживать нас со стороны моря.

– А если бы мы не пришли на пристань? – спросил я.

– А у меня с собой были все наши «Ласточки», – гордо поделился планом великий князь. – Вышли бы на связь, долетели до ваших позиций во дворце и обратно планировали уже парами.

Я кивнул, это действительно могло бы сработать. И в будущем нужно обязательно учитывать подобный способ эвакуации… Сделал себе мысленную пометку и рассказывал уже о наших подвигах в резиденции султана.

– И прям на три роты с пушками пошли? – удивлялся Михаил. – А почему не выкопали укрепления? Или не подползли, как вы это на тренировках делаете? Я же видел.

– Время и особенности противника, – ответил я. – Когда бросались на турок во дворце, то спешили, надеялись, что еще успеем взять султана, чтобы все было не зря. А тут, возле гавани, наше единственное преимущество было в силе воли. Наша армия же столько раз била турок, что те просто не могут не думать об этом. Знаете, что они кричали, когда мы доходили до них и брали в штыки? Илахи рухлар.

– Что это значит?

– Божественные духи. Вот есть шайтаны – демоны – их можно победить доблестью и честной сталью. А есть илахи рухлар – и против них уже ничто не поможет. Вот и приходилось нам быть этими духами, чтобы враг ни на мгновение не задумался, не осознал, насколько он сейчас сильнее. А то зажали бы нас и смели…

– Немыслимо, – Михаил покачал головой, а потом неожиданно добавил. – Кстати, о вас Анна Алексеевна волновалась. Невероятная женщина.

И столько искреннего восхищения было в его голосе… Я понял, что ревную. Но к чему? После того поцелуя у нас с Анной были только рабочие разговоры, мы оба решили, что дело прежде всего. А вот закончится война…

– Григорий Дмитриевич, а куда сундуки девать? – Степана закончили перевязывать, и он тут же решил заняться делами.

– Какие сундуки? – осторожно уточнил Михаил.

– Да из сокровищницы султана прихватили, – я почесал затылок. – Мы их перед каждым прорывом бросали, но потом… Каждый раз что-то шло не так, приходилось задерживаться. Ну и глупо было бы не захватить их дальше, если находилась свободная минута. Вот и на корабль затащили, когда поняли, что там свои.

– И что внутри?

– Мы надеемся на золото, – гордо улыбнулся Степан, забыв, как жутковато после раны смотрится его улыбка.

– Нет, золото вы бы не унесли, – покачал головой великий князь. – Оно же тяжелое, обычный мешочек с ним весит больше пуда. А если брать дорожный ящик, то туда пудов 300–400 поместится.

Сразу стало видно, что человек в отличие от нас имел дело с золотом и понимал, что оно собой представляет. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что тут все не так просто. Пуд – это 16 килограммов, а минимальные 300 пудов, названные Михаилом – это 5 тонн. Да, такое в две руки на сундук мы бы точно не утащили.