Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

 Дороговизна византийских товаров является еще одним доводом против мнения о развитой византийско-славянской торговле. Такой торговли не только не было, но ее даже и не могло существовать, поскольку частному славянскому «гостю» попросту нечего было делать на константинопольском рынке. Покупать дорогостоящие греческие «блага» были способны лишь князь и городская знать Русской земли — получатели даней и организаторы грабежа соседних племен и народов. Но, как показывают условия русско-византийского договора 944 г., даже для такой солидной торговой компании, какой являлся «двор княж», плавание в Константинополь было невыгодно без поблажек и прямых субсидий византийского правительства — выдачи русским послам и купцам дарового содержания, корабельных снастей и проч.

2. Какую роль сыграла торговля с Византией в образовании древнерусского государства?

Этот вопрос тесно связан с предыдущим. Мираж кипучей славяно-византийской торговли вызвал у некоторых ученых неверное представление о ее решающей государствообразующей роли в древнерусской истории[511].

Однако «торговая» теория происхождения древнерусского государства имеет все недостатки умозрительной схемы. Если обратиться к данным археологии, то окажется, что наибольшую коммерческую активность в IX—X вв. проявляли жители славянского северо-запада и северо-востока: здешний монетный каталог в несколько раз богаче средне днепровского. Но в государственном развитии древнерусский юг обгонял север. Стало быть, влияние торговли на процесс государственного образования не было определяющим.

Киевские русы торговали с теми, с кого не удавалось взять дань; вооруженный захват в их глазах выглядел предпочтительнее торгового обмена. В этом отношении показателен пример Святослава. Начав войну с Цимисхием широковещательным заявлением: «Я уйду из этой богатой страны [Болгарии] не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных» (показание Льва Диакона), закончил он ее, после многих неудач, удовольствовавшись заключением мирного договора, который предусматривал возобновление русско-византийской торговли на прежних условиях.

 То же стремление заполучить данников, а не торговых партнеров видим в действиях вообще всех первых русских князей — и когда они «налезе» и «победи» какое-нибудь славянское племя, и когда они «иде» на булгар, хазар и другие окрестные народы. Польский хронист Галл Аноним определял внешнюю политику русских князей как стремление «захватывать города и собирать деньги». И Повесть временных лет соответствующим образом передает требования «варягов», которые помогли князю Владимиру овладеть Киевом: «Се град наш; мы его прияхом, да хочем имать откуп на них [киевлянах]». Говоря словами А.А. Шахматова, «Русское государство создалось не на торговом пути, а на пути завоеваний»[512].

Другое дело, что внешняя торговля у киевских русов была официальным государственным предприятием, почему и Русскую землю князя Игоря можно назвать примитивным военно-торговым государством. Отказ от развития торговли с Востоком, то есть неудовлетворенность киевской элиты простым накоплением дирхемов, и полная переориентация на приобретение дорогостоящей продукции византийских ремесленников находились в несомненной связи с процессом кристаллизации государственных структур в древнерусском обществе. Дружинная русь ощущала настоятельную потребность в постоянных и беспрепятственных торговых сношениях с Византией, ибо формирующееся политическое самосознание дружинного слоя во главе с князем уже нуждалось во внешней символике государственной власти, политических знаках отличия — «царских» одеяниях и предметах роскоши императорского двора. Торговля с империей не определяла эти новые потребности, а только обслуживала их.

Внутри страны русско-византийская торговля поддерживала славянский судовой промысел в Днепровском бассейне, способствуя налаживанию экономического и культурного общения между племенными землями восточнославянских данников Киева. Сбыт славянских ладей в Киеве, о котором сообщает Константин Багрянородный, — это единственный известный источникам случай, когда русы вступают в торговые отношения со славянами, а не забирают у них имущество при помощи силы. Поэтому есть все основания рассматривать покупку русами славянских лодок как акт внутренней торговли и, следовательно, как еще одно свидетельство постепенной «натурализации» восточнославянских племен в Русской земле. Днепр и его притоки были теми нитями, которые связывали между собой разрозненные восточнославянские племена, вместе с тем не давая им забыть, что рука «великого князя русского» собрала эти нити в узел, стянутый в Киеве.

Торговля с другими странами