Русская жена

Сначала я хотела исчезнуть из его жизни навсегда, и для этого выдвинула только одно условие – помочь нам получить вид на жительство. К моему удивлению, он согласился, но я уже знала, что это очередная ловушка. Через пару недель я получила письмо от его адвоката, в котором тот сообщал, что «его клиент» не готов обманывать власти, нарушать закон и садиться в тюрьму. Это решение лишало нас с сыном всякого статуса и переводило в разряд нелегальных иммигрантов. Я не смогла ему простить еще один удар под ложечку – он всё-таки меня спровоцировал и теперь должен об этом пожалеть! Раз он перевел меня в разряд нелегальной иммигрантки, то я не могу исчезнуть просто так и раствориться в воздухе. Я вспомнила, как полгода назад он сам просил меня научить, что ему делать, и теперь я была более, чем готова, преподнести ему этот урок. Каждый из нас играл в свою глупую игру, хотя силы были далеко не равными. На его стороне были страна, адвокаты и иммиграционный отдел, дом и деньги, на моей – только ум и женское обаяние. И я использовала их в полной мере – больше мне рассчитывать было не на что.

Мой гнев распространялся не только на мужа, но и на самого Бога, и поэтому я демонстративно перестала молиться. Моей веры хватило ненадолго, и теперь я была точно уверена, что Бог никогда не был и никогда не будет на моей стороне. Логика была следующая – если бы Бог действительно меня любил, он бы никогда не послал мне такие испытания и не завёл бы меня в эту западню. Он просто не мог быть моим союзником, и впервые в жизни я сознательно от Него отреклась. Мне было неведомо, что это был мой самый главный жизненный урок, своеобразный звонок к пробуждению, но вместо того, чтобы сосредоточиться на своих уроках, я сосредоточилась на уроках Джефа. Вместо того, чтобы спросить себя: «Как я вообще попала в эту ситуацию?», я восклицала: «За что он меня обидел?». Я на полном серьезе решила, что могу быть чьим-то учителем, хотя на самом деле я была не более, чем плохим студентом.

Чему же я пыталась научить своего бывшего мужа – этот посланный Богом, более чем странный инструмент моего пробуждения? Я пыталась его научить, что никто и ничто не может спасти его от боли и обид. Даже если он окружит себя огромной армией и наденет на себя самые непробиваемые доспехи, даже если воздвигнет высокие заборы и крепости, выроет глубокие рвы и заполнит их снайперами, всё равно – ничто не сможет его спасти! Я пыталась его научить, что он может стать такой же живой мишенью, какой он сделал меня, и что нельзя защищаться, одновременно нанося раны и обиды другому человеческому существу. Но, по сути, мы оба играли в одну и ту же игру под названием «страшилки», искусно соревнуясь в том, кто больше напугает другого. Джеф до смерти боялся интимности, я, в свою очередь, боялась остаться незащищенной в чужой стране, и мы играли на этих тонких чувствительных струнах с большим мастерством, упорно блефуя и даже порой извлекая из этой игры ложное и одновременно ликующее чувство победы.

План был до гениальности простым. Я решила притворяться, что не держу больше на Джефа зла, и что мне ничего от него не нужно, кроме хороших отношений и возможности увидеться. А когда он проглотит наживку и подпустит меня довольно близко, я нанесу ему неожиданный удар. Мне очень кстати вспомнилось любимое выражение Джеймс Бонда: «Месть – это блюдо, которое подается холодным».

Поэтому я закусила удила и начала притворяться. Это было мучительно, и я, вместо того, чтобы начать залечивать свои собственные раны, с открытым забралом бросилась наносить раны своему обидчику. Я не погнушалась использовать весь арсенал женских средств, чтобы добраться до самой сердцевины его чувственности и затем медленно прокрутить нож.

Развод подходил к концу, и мне в какой-то мере удалось усыпить бдительность Джефа, хотя я прекрасно понимала, что полного доверия мне уже не достичь никогда. Ему нравилась новая роль этакого плейбоя, по которому сохнут женщины. Я видела это по его самодовольной улыбке и сверкающим глазам – он просто упивался новой игрой. Но самое большое наслаждение он получал тогда, когда отталкивал или злорадствовал надо мной, причем делал он это с каким-то особым садизмом, без всякого сожаления или даже намёка на сочувствие. Когда мы приезжали в какой-нибудь город, он любил подшучивать: «Смотри и получай удовольствие, пока ты еще в Англии. Скоро у тебя такой возможности уже не будет».